Мой голос останется с вами

Эриксон иллюстрирует то, что Шпигель называет "волнообразным эффектом". Его можно проследить на каждом члене семьи. Облегчение симптома кусания ногтей у Генри придало ему уверенности в себе, что привело к самоутверждающему поведению. Он избрал "свой собственный инструмент". Освобождение одного члена семьи от давления иррациональных требований привело к освобождению следующего, что, в свою очередь, привело к еще одному освобождению. Даже родители при всей их повышенной тревожности, без сомнения, освободились от ненужной вовлеченности и излишнего участия в делах своих детей. Какую бы психотерапию мы ни проводили, мы знаем, что, работая с одним пациентом, мы вызываем у него изменения, которые повлияют и изменят всех, кто его окружает, кто находится в его "орбите".

6. ПЕРЕСТРУКТУРИРОВАНИЕ

В литературе по психотерапии имеется много примеров процесса переструктурирования. Одним из наиболее запоминающихся примеров является описание Виктором Франклом своего пребывания в лагере смерти, которое можно найти в его книге "Из лагеря смерти в экзистенциализму)’". В то время, как большинство его товарищей по несчастью потеряли надежду и впоследствии погибли, Франкл был занят мыслями о будущих лекциях, которые он будет давать после своего освобождения - лекциях, в которых будет описан весь его опыт пребывания в лагере. Таким образом, он переструктурировал потенциально гибельную и безнадежную ситуацию. В своем сознании он трансформировал ее в источник богатого опыта, который он сможет использовать для того, чтобы помочь другим преодолеть кажущиеся безнадежными психологические и физические обстоятельства. Конечно, найдутся скептики, которые скажут, что его мысли никак не связаны с его спасением или что чувство безнадежности само по себе еще не приговаривало узников к смерти. Но как бы там ни было, такой образ мыслей без сомнения поддерживал в тот момент жизнестойкость его духа и ума. А возможно, и помогал выжить физически. Мы можем также заметить, что переструктурирование, которое производит Франкл, созвучно его общей жизненной ориентации. Он по-настоящему ценил преподавание, и у него действительно был опыт чтения лекций, поэтому для него было естественным использовать опыт в качестве материала для будущих лекций.

Вацлавик, Викленд и Фиш в книге "Изменение" пишут: "Переструктурировать - значит изменить концептуальную и/или эмоциональную настроенность или точку зрения, относительно которой ситуация переживается, и перенести ее в другую систему отношений, в рамки которой "факты" прежней ситуации вписываются не менее точно, а может быть даже лучше, и изменить таким образом весь смысл ситуации",

Эти авторы цитируют философа Эпиктета, который говорит: "Беспокойство мне доставляют не вещи сами по себе, а те мнения, которые мы имеем об этих вещах". Они указывают, что "опыт нашего взаимодействия с миром определяется процессом отнесения объектов нашего восприятия к различным категориям", и что "если мы определяем некоторый объект, как принадлежащий к определенному классу, то очень сложно усмотреть его принадлежность в то же время и к другому классу". При переструктурировании, увидев "альтернативные формы включенности" объекта, его одновременную принадлежность к нескольким классам, нам уже трудно вернуться к прежнему ограниченному видению "реальности".

Приводимые ниже рассказы иллюстрируют то, как Эриксон пользовался переструктурированием.

Увеличение значительности

Мой сын Роберт надстроил на своем доме второй этаж. Прошлой ночью он и его жена перебрались наверх. Маленький пятилетний Дуглас и двухлетняя Бекки страшно боялись, потому что им предстояло оставаться внизу. Роберт пришел ко мне. И вот что я ему посоветовал: "Кроватка Дугласа ниже, чем кровать родителей". Роберту предстояло подчеркнуть, каким большим мальчиком был Дуглас и соотнести его старшинство с величиной родительской кровати, которая оставалась внизу. А Бекки должна была соотносить свое старшинство с величиной кровати Дугласа.

Затем я сказал Роберту, чтобы он убедился в том, что дети знают, как пользоваться входом наверх. И они прекрасно спали, хотя Дуглас и тревожился. Он даже спрашивал, нельзя ли ему поспать наверху первые несколько ночей.

Важно было сосредоточиться на чем-то, что подчеркивало бы "я" ребенка. Например, на величине кровати и на том, что он большой мальчик.

Эриксон обращается к желанию любого ребенка быть большим. Детей Роберта переключают с их страхов и чувства беспомощности на ощущение самих себя, становящихся большими.

Вместо того, чтобы обращаться к утраченному - общество своих родителей - детей ориентируют на будущее. Дугласу сказали, что родительская кровать у него перед глазами и, глядя на нее, он приобретает право первым дорасти до ее размеров. Аналогичным образом Бекки напомнили, что она растет и скоро ей будет в пору кровать Дугласа.
Стиль

Моя дочка пришла домой из школы и сказала: "Папа, все девочки в школе грызут ногти, и я тоже хочу делать так же".

Я сказал: "Разумеется, ты должна соответствовать общему стилю. Я думаю, что сталь - это очень важно для девочек. Ты отстала от них. У девочек уже большой опыт. Поэтому я думаю, что лучший способ догнать подруг, это убедиться, что ты упражняешься в грызении ногтей каждый день достаточное время. Я думаю, что если ты будешь грызть ногти каждый день три раза по пятнадцать минут (я заведу тебе будильник) точно в определенное время, то у тебя есть возможность их догнать".

Сперва она принялась за дело с энтузиазмом. Затем она стала начинать позже и заканчивать раньше, и в один прекрасный день сказала: "Папа, я хочу начать в школе новый стиль - ходить с длинными ногтями".

Начав с "присоединения к пациенту" в ее желании соответствовать общему стилю, Эриксон затем превращает "стилизованное поведение" в элемент распорядка дня. Он часто применяет этот подход при работе с симптомами - превращая их в обузу, которую легче отбросить, чем поддерживать,
Девушка, которую легче всего совратить

А вот письмо от студентки колледжам которая приезжала ко мне, когда училась на последнем курсе. Она рассказывала: "Моей матерью всю жизнь командовала ее мать. И моя мать поклялась, что если у нее в будущем когда-либо будет ребенок, то она не станет над ним так доминировать. Итак, моя мать стала моей лучшей подругой. Мать была мне лучшей подругой и настоящим другом и в младших классах, и в старших. Потом я уехала в Калифорнию учиться в католическом университете. Я ревностная католичка. А мать звонит мне дважды в неделю или я звоню ей, и мы пишем друг другу письма каждую неделю, поскольку она моя лучшая подруга.

Однако во всем этом что-то не так. Когда я пошла в колледж, я прибавила в весе со своих обычных 52 килограмм до 65. В первое же лето, приехав домой, я потеряла в весе и стала весить 40 килограммов. Затем, возвратившись в колледж, я снова поправилась до 65 килограммов. На следующее лето вновь похудела до сорока. В третье лето повторилось то же самое. Сейчас приближается Пасха, и в этом году я заканчиваю учебу. Я вешу 65 килограммов и собираюсь провести лето в Фениксе. Я не могу быть такой толстой. Я ем все подряд, ем все время, и это превратилось в навязчивость. Вы можете мне помочь?"

Итак, я ввел ее в транс и стал расспрашивать о ее весе. И тогда выяснилось: старшее поколение не может быть приятелем ни младшему школьнику, ни старшекласснику.

Я сказал ей, что ее мать не была ей настоящей приятельницей. У девушки не было молодого человека, и она всегда поверяла все своей матери. И когда ей встречался молодой человек, то она бросала его, потому что он вызывал у нее смешные чувства. Она не могла описать эти чувства.

В состоянии транса я сказал ей, что есть некоторые вещи, которые ей следует знать, и что она может слушать меня с помощью своего бессознательного. Затем я собирался построить свою работу так, чтобы она действительно могла слушать с помощью своего бессознательного. В состоянии легкого транса я объяснил ей, почему мать не может быть лучшей подружкой девушки, и что имело место нечто обратное: ее мать доминировала над ней, но только способ этого доминирования был обратным тому, которым над матерью доминировала, в свою очередь, ее мать. Я сказал ей, чтобы она обдумывала это, пока не поймет. Я ей сказал, что проблемой веса мы займемся позже. В это лето она вернулась в Феникс и похудела только до 61 килограмма. Потом она сказала: "Вы правы, моя мать действительно доминирует надо мной, и способ этого доминирования обратен тому, которым пользовалась моя бабушка. Она живет с нами и доминирует и над матерью, и над отцом. А мой отец пьяница. Моя мать доминирует надо мной, а я хочу быть нормальной девушкой. Я знаю, у меня бывают странные чувства, которые я не могу понять".

Тогда я сказал ей: "Ты ревностная католичка, ты действительно веришь, но из всех девушек в Соединенных Штатах легче всего совратить именно тебя".

Было видно, что она испугалась. Она сказала: "Невозможно, чтобы кто-то совратил меня".

Я сказал: "Сейчас я объясню тебе, как легко можно тебя совратить. А ты подумаешь над этим. Если бы я был молодым человеком и хотел бы совратить тебя, я бы попросил тебя о встрече, пригласил бы тебя пообедать, потом повел бы тебя в кино и прекрасно провел бы с тобой время. При втором свидании я сказал бы тебе, что, по-моему, ты очень красива и что у меня к тебе сильное физическое влечение. Оставшуюся часть свидания я провел бы, абсолютно не касаясь вопросов близости. Я старался бы сделать все, чтобы тебе было хорошо. При третьем свидании я сказал бы тебе, что действительно хочу иметь с тобой близкие отношения, но знаю, что ты не та девушка, которую можно совратить. Поэтому я просто оставил бы эту тему, и мы продолжали бы развлекаться. И я дал бы тебе совет: не встречайся со мной в восьмой раз. Во время первых семи свиданий ты в полной безопасности. Но не встречайся со мной в восьмой раз.

Тогда ты могла бы совершенно спокойно идти со мной на четвертое, пятое и шестое свидание. И все это время твои гормоны делали бы в тебе свое дело. Во время седьмого свидания они уже достаточно поработали бы над тобой. Я поцеловал бы тебя на прощание в лоб. Потом подождал бы неделю и назначил бы тебе восьмое свидание. И ты бы уже знала, что должно произойти".

Она согласилась с тем, что произошло бы именно так. Я сказал: "А теперь о твоем весе. За четыре года у тебя выработался порочный стереотип. Ты не можешь преодолеть его сразу. Поэтому я хочу, чтобы к следующему Рождеству ты принесла мне снимки себя в бикини спереди и сзади. И я хочу, чтобы ты отдала мне их из рук в руки именно в Рождество".

Она пришла с фотографиями. Она была в жалком состоянии. "Я весила 63 килограмма, когда снималась. Я ненавидела себя".

Я сказал: "У тебя действительно много лишнего. Я не хочу сохранять эти фотографии. Ты можешь взять их обратно".

"Мне они тоже не нужны, - сказала она, - я собираюсь порвать их".

Год спустя она весила 51-52 килограмма, и у нее был постоянный молодой человек. Она сказала: "Его руки касаются и замирают на моих коленях, и они останавливаются на моих плечах. Я знаю, что это были за смешные чувства. На следующий год я не буду преподавать в католической школе. Я собираюсь устроиться на работу в общественную школу".

Итак, с этого сентября она начала преподавать в общественной школе. А она была очень красивая девушка.

Эриксон рассказывал, что когда эта студентка была дома, она была "маленькой" девочкой, а когда она выходила одна ,она становилась большой девочкой. Он это заметил, но чувствовал, что нет необходимости, чтобы пациентка догадывалась об этом. Почему Эриксон говорит ей, что ее можно совратить? Во-первых, он полностью захватывает ее вниманием бросая этот вызов. Затем, как я думаю, он пытается указать ей, что она способна испытывать нормальные сексуальные чувства - что фактически эти "смешные ощущения", которые заставляли ее бросать приятелей, были нормальными сексуальными чувствами. Он направляет ее воображаемый опыт по пути, на котором эти чувства могут достичь той степени интенсивности, когда она сможет их по-настоящему ощутить. Ее отношение к этим "смешным чувствам" подвергается переструктурированию. Она оказывается в состоянии ощущать их как нечто положительное и думать о них.

"Совратив" ее своим рассказом, Эриксон настаивает, чтобы она принесла ему свою фотографию в бикини. Рассматривая снимок, на котором она изображена почти голой, он усиливает фантазию об интимных отношениях, которую вызвал ранее ("совращение"). Затем, в качестве "большой" девочки, оторвавшейся от дома, она получает опыт взаимоотношений с "любовником" ( Эриксон), который отвергает ее изображение с излишним весом, говоря о том, что у нее есть "жирок" и что он не хочет сохранять фотографии. Она тоже отвергает образ себя с излишним весом, разрывая фотографии. В результате общения с Эриксоном она изменила свой "я" - образ и свое отношение к сексуальности.
Пройдите милю

Отставной полицейский, ушедший с работы по состоянию здоровья, говорил мне: "У меня эмфизема легких, высокое кровяное давление и, как видите, я страшно располнел. Я слишком много пью. Я слишком много ем. Я хочу работать, но не могу этого сделать из-за эмфиземы и давления. Я хотел бы бросить курить. Я хочу избавиться от этой привычки. Я хотел бы перестать выпивать двести граммов виски ежедневно и хотел бы съедать разумное количество пищи". Я спросил: "Вы женаты?"

"Нет, - ответил он, - я холостяк. Обычно я готовлю сам, но за углом имеется ресторанчик, в который я *частенько заглядываю".

"Значит, поблизости за углом есть небольшой ресторан, в котором вы можете пообедать. А где вы покупаете сигареты?"

Оказалось, он берет по паре пачек. Я сказал: "Иными словами, вы покупаете сигареты не только на сегодня, но и на будущее. Теперь, если вы по большей части готовите сами, то где вы покупаете продукты?"

"К счастью, прямо за углом есть овощной магазин. Там я и покупаю овощи и сигареты". "А где вы покупаете выпивку?" "К счастью, в следующем доме за магазином имеется прекрасная винная лавка".

"То есть, у вас есть рядом небольшой ресторан, овощной магазин и винная лавка, и все это там же, прямо за углом. И вам нужна встряска, но вы знаете, что не можете встряхнуться. Но вы можете ходить. Хорошо, покупайте одну пачку за раз. Пройдите в другой конец города, чтобы купить ее. Это начнет приводить вас в форму. Относительно овощей. Не покупайте их в ближайшем магазине. Пойдите в магазин, который расположен в полумиле или миле от вас и купите ровно столько, сколько нужно, чтобы поесть один раз. Это означает три прекрасные прогулки за день. Что касается спиртного, то вы можете пить сколько хотите. Пропустите свой первый стаканчик в баре, расположенном за милю от вашего дома. Если вам захочется выпить еще раз, найдите другой бар, но не ближе, чем за милю. Если захотите выпить в третий раз, то найдите еще один бар, но тоже не ближе, чем за милю".

Он посмотрел на меня с явной злобой. Он меня обругал. Он ушел разъяренным.

Примерно через месяц ко мне пришел следующий пациент. Он сказал: "Вас рекомендовал мне отставной полицейский. Он сказал, что вы единственный психиатр, который знает, что делает".

Полицейский не мог после этого купить ни одной пачки сигарет! И он теперь знал, что хождение в магазин - это сознательное действие. Он мог его контролировать. А ведь я не отбирал у него еду. Я не отбирал у него табак. Я не отбирал у него выпивку. Я дал ему возможность гулять.

Этого пациента заставили переструктурировать свое поведение. Ему пришлось отказаться от неосознаваемых, автоматических действий. Как рассказывал Эриксон, он понял, что "хождение в магазин было сознательным действием".

В данном случае Эриксон увидел, что имеет дело с человеком, долгие годы выполнявшим приказы. Поэтому он и дает ему советы в форме приказов, ожидая, что человек их выполнит. Это яркий пример того, как надо работать с пациентом в его системе отношений. Конечно, нет необходимости работать со всеми пациентами в такой же манере.
"Шрапнель"

Однажды студентка колледжа громко пукнула, когда писала что-то на доске перед всем классом. Девушка выбежала, отворачивая лицо, заперлась дома, опустила шторы и заказывала продукты по телефону, забирая их много позже наступления темноты. Вот от нее я и получил письмо, в котором она писала: "Можете ли вы принять меня в качестве пациентки?"

Я посмотрел на обратный адрес в Фениксе, который она указала, и ответил ей: "Да, я готов". Она написала мне снова: "Вы действительно уверены, что хотите видеть меня среди своих пациентов?" Меня это удивило и я написал ей в ответ: "Да, я действительно хотел бы вас принять". Она колебалась месяца три, а потом написала мне "Я бы хотела встретиться с вами после наступления темноты. И я не хочу чтобы кто-нибудь меня видел. Поэтому, пожалуйста, постарайтесь, чтобы никого не было, когда я приду к вам в кабинет".

Я назначил ей встречу на десять тридцать вечера, и она рассказала мне, как она громко пукнула перед всем классом, как выбежала оттуда и заперлась у себя в комнате. Она сказала мне также, что была обращена в католицизм. Я знал, что вновь обращенные католики всегда так нетерпимы и спросил ее. "А вы действительно хороший католик?" Она уверила меня, что да. И я провел пару часов, расспрашивая ее о том, насколько хорошим католиком она является.

А затем, при следующей встрече, я сказал: "Вы говорите, что вы хороший католик. Тогда почему же вы оскорбляете Господа почему над Ним насмехаетесь? Ведь это же факт. Вам должно быть стыдно - смеяться над Богом и еще называть себя хорошим католиком! "

Она пыталась защищаться.

Я сказал: "Я могу доказать, что вы мало уважаете Господа". Я достал книгу по анатомии, атлас с иллюстрациями всего строения тела. Я показал ей рисунки прямой кишки и анального сфинктера в разрезе.

Я сказал: "Человек очень хорошо умеет делать многие вещи. Но можете ли вы представить себе человека, обладающего таким мастерством, чтобы создать устройство, которое состояло бы из твердой материи, жидкости и воздуха - и которое выделяло бы во вне только воздух" И добавил: "Бог это сделал. Почему же вы не уважаете Бога?"

Затем я сказал ей: "А теперь я хочу, чтобы вы на деле доказали свое честное уважение к Богу. Я хочу, чтобы вы приготовили немного фасоли. Военные моряки называют эту фасоль "шрапнелью". Добавьте для аромата лук и чеснок. Потом разденьтесь, прыгайте и танцуйте, носясь по комнате, не сдерживая газы, и пусть звуки будут и громкими, и тихими, сильными и слабыми... и наслаждайтесь телом, которое Бог сотворил для вас".

И она проделала это. Через год она вышла замуж, и я ради проверки позвонил ей домой. У нее родился ребенок. А когда я навестил ее, она вдруг сказала: "Сейчас мне надо покормить его". Она расстегнула кофту, обнажив грудь, и кормила ребенка, перебрасываясь со мной словами. Изменение отношений было полным.
Коричневое Лицо

Ко мне пришла женщина, которую уже однажды я лечил от болей. Она сказала: "Сейчас я пришла не из-за себя. Я пришла поговорить по поводу своей дочери. Ей восемь лет. Она ненавидит свою сестру; она ненавидит меня; она ненавидит отца; она ненавидит свою учительницу, школьных подруг; ненавидит почтальона, молочника, газовщика, - она совершенно явным образом ненавидит всех. Она ненавидит себя. Я долго пыталась уговорить ее поехать на лето в Канзас, к моим родителям. Она ненавидит их, хотя ни разу не видела".

Я спросил: "В чем причина этой ненависти?" "Причина в том, что у нее все лицо в веснушках. Ребята в школе называют ее "веснушкой" и она страшно ненавидит эти веснушки". "Где девочка?" - спросил я.

"Она сидит в машине, не хочет идти сюда. Она ненавидит вас, потому что у нее лицо в веснушках".

Я сказал: "Идите и приведите девочку сюда, даже если для этого потребуется применить силу. И приведите ее в комнату".

Я сел за стол в другой комнате. Матери не пришлось применять силу. Девочка стояла в дверях, сжав кулаки и стиснув зубы, сверкая глазами, она смотрела на меня, приготовившись к схватке.

Я смерил взглядом эту фигуру, стоящую в дверном проеме и сказал: "Ты воровка! Ты крадешь!"

Она сказала, что она не воровка и ничего не крадет. Здесь-то она могла сопротивляться.

"Нет, ты воровка. Ты крадешь вещи. Я даже знаю, что именно ты украла. У меня даже есть доказательства, что это ты украла".

Она сказала: "У вас нет доказательств. Я никогда ничего не краду".

Я сказал: "Я даже знаю, где ты это украла". Девочка всерьез рассердилась на меня. Я сказал: "Я скажу тебе, где ты была и что ты украла. Ты была на кухне и накрывала на стол. Ты стояла у кухонного стола. Ты добралась до вазочки, в которой лежали печенье, булочки и рогалики с корицей. Ты просыпала часть корицы себе на лицо - вот ты и стала Коричневым Лицом.

Это было два года назад. Она не могла не отреагировать эмоционально на свои веснушки, и среагировать самым благоприятным образом. Она была предрасположена к благоприятной реакции, потому что я намеренно усилил ее враждебность и ярость, а затем создал настоящую пустоту в ее сознании. Это произошло потому, что я сказал, что знаю, где она находилась, когда украла, и что я знаю, что именно она украла. И что у меня есть доказательство. Таким образом, она испытала облегчение, поняв нелепость обвинения в воровстве. В действительности я шутил с ней, и ситуация стала смешной. И ей понравились булочки, печенье и рогалики с корицей, а ее веснушкам я дал новое название. Это ее эмоции, ее мысли, ее реакции оказали психотерапевтическое действие. Хотя она и не знает об этом.

Позже Эриксон следующим образом комментировал рассказ "Коричневое Лицо": "Вам также следует понять, что важно не то, что вы делаете, не то, что вы говорите, а важно то, что делает пациент, что он понимает".

Мне довелось видеть открытку и письмо, адресованное Эриксону от Коричневого Лица: "Дорогой мистер Эриксон, я вспоминала вас сегодня. Я читала эти "безумные" письма, которые вы мне написали. Как ваши дела? Я постараюсь не забыть послать вам поздравление в День всех влюбленных. В этом году я иду в шестой класс. Вы, наверное, меня уже не помните, но если прочтете мое прозвище, то вспомните сразу. ПЕРЕВЕРНИТЕ ОТКРЫТКУ. Меня зовут В_ Н_ (Коричневое Лицо)". Всего вам доброго. Коричневое Лицо".

Открытка была написана печатными буквами коричневыми восковыми мелками трех разных оттенков. В конверте лежало цветное фото, с которого смотрела очаровательная маленькая девочка с темно-рыжими волосами и лицом, покрытым веснушками. Она улыбалась.
Псориаз

Молодая женщина сказала: "Мне понадобилось несколько месяцев, чтобы набраться смелости и прийти к вам. Вы обратили внимание на то, что у меня высокий воротник и длинные рукава, хотя сейчас лето. Но вчера вечером, когда я увидела столько перхоти на ковре и сегодня утром, когда я увидела, что ее не меньше в моей постели, я подумала, что мне надо сходить к психиатру. Пока у меня псориаз, он едва ли сможет сделать что-нибудь, что еще хуже". Я сказал: "Так вы думаете, что у вас псориаз". Она сказала: "Я ненавижу раздеваться. Посмотрели бы вы на мое тело, на мои руки, на мою шею. С меня просто сыплется перхоть".

Я сказал: "Позвольте мне взглянуть на псориаз. Меня это не убьет, и для вас это не смертельно".

Она показала мне его. Я осмотрел ее внимательно и сказал: "У вас нет и трети того псориаза, который, как вы считаете, у вас есть".

Она сказала: "Я пришла к вам за помощью, потому что вы врач. А теперь вы рассказываете мне, что у меня нет и трети псориаза, хотя я прекрасно вижу, сколько у меня есть. Вы же пытаетесь занижать это до одной трети".

Я сказал: "Правильно. У вас много эмоций. У вас есть немножко псориаза и очень много эмоций. Вы живой человек, у вас есть эмоции, немножко псориаза и много эмоций. Очень много эмоций на ваших руках, на вашем теле, и вы называете это псориазом. Поэтому у вас не может быть более трети того, что, как вы считаете, у вас есть".

"Сколько я вам должна?" - спросила она. Я сказал ей.

Она сказала: "Я выпишу вам чек и постараюсь больше с вами никогда не встречаться".

Через две недели она позвонила и сказала: "Нельзя ли увидеться с вами?" "Конечно", ответил я.

Она сказала: "Я хочу извиниться. Я хочу увидеться с вами снова".

Я сказал: "Нет необходимости извиняться, потому что я поставил правильный диагноз и не хочу, чтобы передо мной извинялись за это".

Она сказала: "Я полагаю, вы правы. Мне не следует извиняться. Я должна быть благодарна, что вы поставили правильный диагноз. У меня больше нет перхоти, и посмотрите на мои руки. На них есть несколько небольших пятен, и это все. И на всем теле точно так же. А я злилась на вас две недели".

Когда Эриксон говорит молодой женщине: "У вас немножко псориаза и много эмоций", он отождествляет псориаз и эмоции и внушает мысль, что чем больше эмоций, тем меньше псориаза и чем больше псориаза, тем меньше эмоций. Затем он дает ей возможность направить эмоции на него. Когда она разозлилась на него и продолжала злиться две недели, ее псориаз уменьшился. У нее было много эмоций и немного псориаза.

Таким образом, Эриксон готовит пациента к открытию новой системы отношений, бросая ему вызов, смущая или вызывая отрицательные эмоции. Переструктурирование совершается в соответствии с психологическими установками и убеждениями личности. В "Шрапнели" он первым делом устанавливает, что пациентка считает себя религиозной. С ребенком в "Коричневом Лице" он использует игровое отношение, которое подходит для общения с детьми. И он затрагивает антагонистическое отношение и тенденцию к соревнованию у пациентки с псориазом, бросая ей вызов. Она сама убеждается в том, что Эриксон был прав и что у нее действительно много эмоций. Тогда на бессознательном уровне устанавливается ассоциация, что если верна первая, то будет верна и вторая часть сказанного, - а именно, что у нее только треть того псориаза, который, по ее мнению, она имеет. Ее тело стало доказывать ей это, утрачивая большую часть перхоти.

Достаточно было "Коричневому Лицу" однажды облегченно улыбнуться, услышав прозвище "Коричневое Лицо", вместо слова "воровка", чтобы иметь предрасположенность улыбаться всегда, когда она будет слышать о своих веснушках. Таким образом, ее исходные чувства ненависти и злобы замещаются чувством спокойной радости. Как объясняет Эриксон: "Ситуация стала забавной". И эта смешная ситуация осталась даже после того, как общение с Эриксоном закончилось.

В "Шрапнели" показано, как ситуация, в которой пациентка оказалась в униженном положении из-за потери контроля, трансформируется в ситуацию, в которой она может отдать должное удивительной степени контроля, которой она на самом деле обладает, - а именно, способности выделять только газ и задерживать в прямой кишке жидкие и твердые фракции. Ее фактически побуждают выразить танцем радость по этому поводу и во время танца в голом виде в комнате осуществить этот контроль на деле. Конечно, на гораздо более поверхностном уровне Эриксон просто дает ей разрешение нукать, которое может пересилить прежнее мнение о том, что это самое худшее, что только можно сделать. Однако он уважает ее систему запретов тем, что не предлагает ей делать это на людях.

Между прочим, Эриксон отмечает, что история имеет небольшое продолжение. Принятие ею своего физического существа повлекло за собой принятие и других естественных функций, таким образом, год спустя она оказывается в состоянии, разговаривая с ним, обнажить грудь и кормить ребенка.
Ни единой эрекции

Я стараюсь подбирать метод психотерапии, чтобы он соответствовал индивидуальности пациента. Однажды ко мне пришел врач и сказал: "Первое половое сношение у меня произошло в публичном доме. Я испытал отвращение. Отвращение было настолько сильным, что за прошедшие с тех пор двадцать лет у меня не было ни единой эрекции. Я нанимал самых разных женщин, платил им большие деньга и говорил: "Сделайте так, чтобы у меня была эрекция". И ни одна из них не смогла этого сделать.

А теперь я встретил девушку, на которой хочу жениться. Я пытался спать с ней. Она очень добра и заботлива, но у меня нет эрекции".

Я сказал: "Мне нужно поговорить с девушкой и поговорить с глазу на глаз, а потом я поговорю с вами обоими".

Я сказал девушке: "Ложитесь с ним в постель каждую ночь, но будьте абсолютно холодны как женщина. Ни коим образом не позволяйте ему касаться вашей груди, вашего тела. Просто запретите это. Крайне важно, чтобы вы выполнили это указание".

Я позвонил доктору и сказал: "Я сказал Милдред, чтобы она ложилась с вами спать каждую ночь. Я сказал ей, чтобы она не допускала никаких попыток целовать ее, прикасаться к груди, к гениталиям, к телу. Я хочу, чтобы такая ситуация продолжалась три месяца. Затем вы придете, и мы с вами обсудим, что происходит".

В начале марта он потерял над собой контрой и "изнасиловал" ее.

Милдред была очень красивая женщина, с прекрасной фигурой. И когда он столкнулся с тем, что источник невозможности полового акта находится в Милдред, а не в нем самом, то это изменило систему отношений. Милдред делала сношение невозможным, а не он сам.

Таким образом, ему не нужно было концентрироваться на том, что у него нет эрекции. Милдред сделала это для него невозможным.

Поскольку первый половой опыт пациента в публичном доме вызвал у него отвращение, а попытки "самолечения" путем "найма" женщин только усилили стереотип неудачи, Эриксон определил, что его импотенция является результатом легко доступного секса. Поэтому Эриксон с помощью любящей пациента женщины создает противоположную ситуацию - в которой секс запрещен. Объясняя происходящее, Эриксон,

как обычно, говорит туманно. Когда в последнем предложении он говорит: "Милдред сделала это для него невозможным", мы (и в первую очередь пациент) задаемся вопросом, чем является "это", оказавшееся для него невозможным: половым актом? Фиксацией на том, что член не возбужден, т. е. мастурбацией без эрекции? Прежней импотенцией? В любом случае, ему удалось вывести "врага" из пациента и сделать его чем-то внешним по отношению к нему. И тогда, вместо того, чтобы злиться на себя, увеличивая тем самым невозможность эрекции, пациент смог направить агрессию на причину "невозможности", находящуюся вне его, на Милдред. Он делает это, "насилуя" ее. А получив однажды удовлетворительный опыт сексуальных отношений, лишенных тревожности относительно возможности достижения эрекции, он уже затем имеет возможность наслаждаться половыми отношениями без такого сильного элемента агрессии,
Соси, соси, соси

Пятнадцатилетняя девочка постоянно сосала палец. Ее родители позвонили мне и рассказывали об этом со слезами в голосе. Они говорили, что девочка весь день выводила их из себя своим сосанием пальца. Она сосала палец в школьном автобусе и водитель был сильно раздражен. И другие дети тоже. Учителя жаловались на то, что она сосет палец. Они говорили, что собираются привести ее ко мне.

Девочка вошла в кабинет, сося палец, громко и с вызовом. Ее родители сидели в соседней комнате и не могли слышать, что я ей говорил. "Я хочу сказать тебе, что ты очень глупо делаешь, сося палец ", - сказал я.

Она сказала: "Вы говорите так же, как и мои родители".

Я сказал: "Нет, я говорю разумно. Ты причиняешь сравнительно небольшое неудобство своим родителям и сравнительно небольшое неудобство водителю автобуса. Ты сосешь палец везде, в школе. Сколько тысяч ребят учится в школе? И ты сосешь палец перед всеми подряд. Теперь, если бы ты не была глупой, если бы ты была умнее, то ты сосала бы свой большой палец так, чтобы это по-настоящему засело бы в печенках у твоего папы.

Разговаривая с твоими родителями, я понял, что послеобеденное время у вас построено по четкому графику. Твой папа читает свежую газету. Он садится и читает ее от корки до корки. Я взял с твоих родителей обещание, что они ни слова не скажут тебе относительно твоего сосания пальца. Они вообще не будут ничего тебе говорить об этом.

Поэтому сделай, пожалуйста, вот что. Возьми часы. Сегодня вечером после ужина ты сядешь рядом со своим папой и целых двадцать минут будешь заниматься только сосанием своего большого пальца, а маме, которая очень пунктуальна по натуре, дашь возможность вымыть посуду. Она любит сшивать из лоскутков разные вещи. Вымыв посуду, она всегда садится за шитье. Пососав палец рядом с папой, ты усаживаешься рядом с мамой. Заметь время и соси свой большой палец - соси хорошенько, чмок, чмок, чмок.

Я взял с твоих родителей слово, что они не скажут тебе ничего на то, что ты сосешь палец. И ты сможешь понаслаждаться тем, что внутри их это будет бесить. И они ничего не смогут сделать.

Что касается водителя автобуса - так ты его видишь только два раза в день. Ребят в школе ты видишь каждый день. В субботу и в воскресенье ты не видишь ни ребят, ни водителя. Поэтому просто не обращай на них внимания. Как правило, девочка недолюбливает кого-то из учеников конкретно, мальчика или девочку. Вот и воспользуйся тем, что ты сосешь палец. Каждый раз, когда этот ученик посмотрит на тебя, засовывай палец в рот. И по-настоящему соси его. И, конечно, каждый ученик не любит кого-нибудь из учителей. Не расходуй свой палец попусту на всех учителей подряд. А каждый раз, когда ты увидишь этого конкретного учителя, засовывай большой палец в рот и начинай сосать".

Менее, чем через месяц она обнаружила, что существует масса других занятий. Я сделал ее сосание большого пальца обязателъным, а она не любит делать что-либо по обязанности.

Когда Эриксон указывает на "четкую регламентацию" времени родителей, он косвенным образом привлекает внимание девочки к навязчивому характеру ее привычки сосать большой палец. Он предлагает ей перестать быть "глупой" (т. е. действовать без осознания или бесцельно). Вместо этого она может намеренно выражать свою враждебность более эффективным образом. Ее поведение, связанное с сосанием пальца, переструктурируется. Оно уже не является просто "привычкой", неподвластной контролю. Теперь оно становится полезным средством общения - выражением враждебности.

В этой истории, как и во многих других рассказах Эриксона о лечении детей, он начинает со слов: "Я попросил родителей выйти и стал говорить с ребенком". На одном уровне, он уважает ребенка как индивидуальность, независимую от родителей. На другом уровне, он обращается к ребенку в каждом из нас. Родители, которые часто воплощают силы принуждения, нетерпимости и недостаточное принятие, изгоняются. Они не должны вмешиваться в психотерапию. На этом уровне Эриксон говорит нам, что необходимо отложить притязания нашего слишком жестко организованного суперэго, чрезмерно строгие мотивы долженствования и позволить детским структурам личности проявлять себя и развиваться. Полагаю, он советует нам не умерщвлять наши детские импульсы - нашу спонтанность, наше любопытство, нашу непосредственность, нашу импульсивность и так далее, - а управлять ими и направлять "разумно". Когда, подобно этой девочке, мы получаем возможность увидеть связь между нашими действиями и реакциями других людей (например, раздражением), тогда в наших силах оказывается прекратить конкретный вид поведения.

Надо полагать, что этот тип "предписания симптома)" является практическим применением взглядов Альфреда Адлера на психотерапию. Адлер однажды сказал: "Психотерапия похожа на плевок в чей-то суп. Человек может продолжать есть его, но он не может им наслаждаться". Сделав сосание пальца обязательным, Эриксон как раз и "наплевал этой девочке в суп".
7. ОБУЧЕНИЕ НА ОПЫТЕ

Что значит быть шестилетним

На прошлой неделе я получил письмо от своей невестки, в нем она рассказывала о дне рождения своей дочки, которой исполнилось шесть лет. На следующий день девочка в чем-то провинилась, за что и получила нагоняй от мамы. Тогда она сказала: "Мама, ведь это очень трудно быть шестилетней. У меня был только один день, чтобы чему-нибудь научиться".
Сновидения

Когда ночью вы ложитесь в кровать, вы собираетесь спать и, может быть, видеть сны. И во сне вы не рассуждаете, вы переживаете. Однажды своему сынишке Лансу я не дал конфетку. Я сказал ему, что он уже съел достаточно. Проснувшись на следующее утро, он сиял от счастья. "Я съел весь кулек", сказал он мне.

И когда я показал ему кулек, в котором еще были конфеты, он подумал, что я, наверное, успел сходить и купить еще, потому что он знал, что он съел их. И он на самом деле съел их - во сне.

В другой раз Борт дразнил Ланса, и Пане хотел, чтобы я наказал Борта. Я отказался. На следующее утро Лапе сказал: "Я рад, что ты задал Бергу трепку - только не надо было бить его такой большой бейсбольной битой". Он был уверен, что я действительно строго наказал Берта. Он превратил свое чувство вины - относительно желания, чтобы отец наказал Борта - в критику суровости моего наказания. Таким образом, с ним что-то произошло.

Многие люди, которые склонны рассуждать вместо того, чтобы впадать в транс, однажды ночью, думая совсем о другом, увидят сон, в котором им приснится, что они находятся в трансе. И в этом приснившемся состоянии транса они будут совершать некоторые действия. На (следующий день они прядут и скажут вам: "Я увидел во сне решение этой проблеет". Задача психотерапии, главным образом, состоит в том, чтобы создать у бессознательного мотивацию) использовать все разнообразие приобретенных им навыков и опыта.

Человеческий опыт очень разнообразен, и сновидения являются одной из его областей. В этом рассказе Эриксон указывает на то, что хотя гипноз может и не сработать, но психотерапия в целом может подействовать. Это означает, что пациент может отправиться домой и довершить работу в сновидении. Выслушав эту историю, склонный к рассуждениям пациент может пойти домой и увидеть во сне, что он находится в трансе.
Плавание

Обучение через опыт, через переживание гораздо эффективнее, чем интеллектуальное обучение. Вы можете выучить все движения пловца, лежа животом на табуретке. Вы можете отработать ритм движений и дыхания, движения головы, рук и ног и так далее. Но когда вы попадаете в воду, вы можете только барахтаться по-собачьи. Вы должны учиться плавать я воде. И уже научившись, вы имеете навык.

Учиться на опыте - это самое важное. В школе мы все усвоили, что учиться нужно сознательно. А упражнения, связанные с водой, вы выполняли бессознательно. И вы научились поворачивать голову, грести руками, и делать толчки в определенном ритме - соотнося свои движения с водой. Но те из вас, кто не плавал сам, не знают, не смогут рассказать мне, что чувствуют ноги в воде, как чувствуют воду руки, как ощущает воду тело, ввинчиваясь в нее, например, при плавании австралийским кролем.

Если вы плаваете на спине, вы знаете, как это делается. Много ли вы обращаете внимания на то, как вода обтекает кожу, когда вы плывете на спине? Если вам приходилось делать небольшие погружения с аквалангом, то вы знаете, как сильно мешает резиновый костюм. Вода гораздо легче скользит по коже, когда вы раздеты. А костюм для погружений совершенно явно мешает.

Меня не интересует, сколько каждый из вас, сидящих в этой комнате, знает о гипнозе, потому что со временем вы все узнаете - находясь в промежуточном состоянии, когда вы и не спите, и не бодрствуете - в этом гиппологическом состоянии вы многое узнаете о гипнозе. Обычно, просыпаясь по утрам, я люблю, чтобы мои ноги касались пола, как только я открываю глаза, а моя жена всегда любит пробуждаться медленно, постепенно, в течение пятнадцати - двадцати минут. У меня кровь приливает к голове мгновенно. Ее же кровоснабжение работает очень медленно. У каждого из нас есть свой индивидуальный стиль. Сколько раз вам нужно входить в транс, чтобы вы потеряли интерес к переживанию самого процесса вхождения в него? Может быть, дюжину?

Приходилось ли вам когда-нибудь купаться в Великом Соляном Озере? Вода выглядит как вода, и если ее потрогать, то она и остается водой. Но я знал заранее, что не смогу в нем плавать. Мне хотелось знать, что произойдет, если я попытаюсь плыть. Я прекрасно знал, что в озере вода перенасыщена солью. Но мне было необходимо получить опыт попыток плавания в нем, прежде чем я смогу сформулировать, что же произойдет с пловцом, который погрузится в эту воду. И большинство людей, подвергающихся гипнозу, хотят понимать, что они испытывают, испытывать и понимать в одно и то же время. Пусть ваш опыт существует отдельно. Пусть все происходит само, без вашего вмешательства.

Эриксон добивается осознания тела, делая акцент на тактильных ощущениях. Когда он упоминает различные ощущения, ритмы, движения, слушатель не может не вспомнить подобные ощущения, которые он испытывал сам. Вместо того, чтобы сказать: "Кто из вас пловец, может вспомнить, как ноги чувствуют воду..." - Эриксон использует негативный ключ и говорит: "Но те из вас, кто не плавал сам, не знают, не смогут рассказать мне..." Несколько позже он дает установку, задавая вопрос: "Много ли вы обращаете внимания на то, как вода обтекает кожу, когда вы плывете на спине?" Он подразумевает, что обращать внимание на свой сенсорный опыт - это и хорошо и полезно.

Когда Эриксон говорит: "Меня не интересуете сколько каждый из вас, сидящих в этой комнате, знает о гипнозе (Разрядка Сиднея Розена)",то этим он делает долговременное постгипнотическое внушение, что изучение гипноза будет продолжаться и вне стен этой комнаты. Он косвенным образом развивает это внушение, давая еще одну установку, что "это научение" будет происходить в различных ситуациях, таких как пробуждение. Он также проводит мысль, что каждый слушающий будет обучаться в соответствии со своим "индивидуальным стилем". Он объясняет, что обучение на опыте лучше всего происходит тогда, когда человек просто пропускает через себя опыт, переживает нерефлекторно, а не пытается его исследовать. Он незаметно вставляет еще одно постгипнотическое внушение - что это произойдет после двенадцати сеансов вхождения в транс. Комментируя далее, он снова подчеркивает важность отказа от попыток понимать опыт, когда он имеет место. Конечно, этот принцип распространяется не только на опыт гипноза. Если человек захочет понять то, что он испытывает, свой опыт, то лучше всего такое исследование, мысленный просмотр и анализ, отложить до более позднего времени, когда будет достигнута некоторая отстраненность от испытываемых переживаний. Может быть очень полезным рассказывать подобные истории пациентам на сексуальной психотерапии. Например, она может послужить хорошим введением к описанию упражнений по концентрации ощущений. Для пациентов, которые отстранены от своих ощущений, может быть полезным концентрация на тактильных ощущениях.
Попробуйте на вкус

Мой сын Борт мог бы стать отличным психиатром, но он предпочел стать фермером. У него шесть сыновей и одна дочь. Он был очень озабочен тем, чтобы его дети не приучились к табаку, алкоголю, наркотикам и т. п. Поэтому с самого раннего возраста он показывал им всякие безобидные, но интересные на вид существа вроде садового вара. Когда дети начинали спрашивать, что это такое, он отвечал: "А почему ты не попробуешь это на вкус?" Или он брал симпатичную на вид бутылочку: "Почему ты не понюхаешь это?" Нашатырь не очень-то приятно нюхать! Все дети выросли очень осторожными относительно того, что они берут в рот. Это был прекрасный способ воспитания.

Эриксон снова выражает свое убеждение в том, что самым лучшим способом обучения является обучение через опыт. Родители, учителя или психотерапевт дают возможность этот опыт получить. Бергу нет необходимости проводить детей через опыт реального потребления табака, алкоголя или наркотиков, поскольку он на опыте научил их быть "очень осторожным относительно того, что они берут в рот". В том возрасте, когда формировалась их личность, он обеспечил им необходимый опыт, который в дальнейшем приведет к умению различать. А когда они научатся различать, тогда можно будет положиться на их самостоятельное решение относительно потребления табака, алкоголя или наркотиков.
8. ПРИНЯТИЕ ТЯГОТ ЖИЗНИ
О смерти и умирании

(В ответ студенту, который выразил озабоченность тем, что Эриксон умирает).

Я считаю эту мысль совершенно незрелой. У меня нет намерения умирать. Фактически, это было бы самым последним делом!

Моя мать дожила до девяносто четырех лет. Моя бабушка и прабабушка дожили до девяносто трех или больше. Мой отец умер в девяносто семь с половиной. Отец сажал фруктовые деревья и надеялся дожить до времени, когда он сможет попробовать их плоды. Когда он сажал их, ему было девяносто шесть или девяносто семь лет.

У психотерапевтов неверные представления о болезни, инвалидности и смерти. Они обычно преувеличивают проблему адаптации к болезни, инвалидности и смерти. И нагородили много всякой чепухи о помощи семьям, которых постигло горе. Я думаю, что вам не следует забывать, что день, когда вы родились, является днем начала вашего пути к смерти. Некоторые преуспевают на этом пути и не тратят слишком много времени на жизнь, в то время как другие задерживаются надолго.

У моего отца в восемьдесят лет случился обширный инфаркт. В больницу его привезли без сознания. Моя сестра поехала с ним и врач сказал ей: "Вы должны знать, что надежды немного. Ваш отец уже стар. Он много работал всю свою жизнь, и инфаркт у него очень обширный".

Моя сестра рассказывала: "Я презрительно ответила врачу: "Вы не знаете моего отца!"

Когда отец пришел в себя, врач находился рядом. Отец спросил: "Что случилось?" Врач сказал ему: "Не волнуйтесь, мистер Эриксон, у вас был очень серьезный сердечный приступ, но через два или три месяца вы будете дома, как ни в чем ни бывало".

Мой отец в ярости сказал: "О, Боже мой! Два или три месяца! Вы, наверное, хотите сказать, что я должен потратить впустую целую неделю?" И через неделю он вернулся домой.

Ему было восемьдесят пять лет, когда произошел второй такой же сердечный приступ. В больнице дежурил тот же врач. Отец пришел в сознание и спросил: "Что случилось?"

"То же самое", ответил врач. Мой отец простонал: "Еще одна неделя пропала". У него была серьезнейшая операция на брюшной полости, и было удалено около метра кишок. Приходя в сознание после наркоза, он спросил медсестру: "Ну, а теперь что стряслось?"

Она ответила и он, простонав, сказал: "Теперь вместо недели я потерял десять дней".

Третий сердечный приступ был в восемьдесят девять лет. Он пришел в сознание и сказал: "Опять то же самое, доктор?" "Да", ответил врач.

Мой отец сказал: "Похоже, теперь это становится дурной привычкой - терять по целой неделе".

Четвертый инфаркт у него был в девяносто три года. Когда он пришел в сознание, то сказал: "Честно говоря, доктор, я думал, что четвертый меня прикончит. Теперь я начинаю сомневаться, что и пятый сможет это сделать.

В девяносто семь с половиной он планировал с двумя моими сестрами поехать на выходные в старую фермерскую общину. Все его сверстники уже умерли, и умерли даже некоторые из их детей. Они решали, кого навестить, в каком мотеле остановиться, в каком ресторане поесть. Затем они направились к машине. Когда они дошли до нее, отец сказал: "Надо же, я забыл свою шляпу".

Он побежал домой за шляпой. Сестры ждали, пока не начхали беспокоиться, потом переглянулись и спокойно сказали друг другу: "Вот оно".

Они вошли в дом. Отец лежал на полу мертвый. Смерть наступила от обширного инсульта.

Моя мать в девяносто три года упала и сломала бедро. Она сказала: "Женщине в моих годах это как-то не к лицу. Я преодолею это". И она справилась.

Когда через год она снова упала и сломала другое бедро, она сказала: "Первый перелом бедра отнял у меня массу времени. Я не думаю, что смогу справиться со вторым, но никто не сможет упрекнуть меня в том, что я не пыталась".

Я знал, как знала и вся семья, видевшая выражение моего лица, что второй перелом бедра будет для нее последним. Она умерла от застойной пневмонии, этой "спутницы пожилых женщин".

Любимым стихотворением моей матери было: "Дождливый день" Лонгфелло, из которого она цитировала следующие строки: "И в каждой жизни должен дождь пролиться. И будут дни, что мрачны и печальны".

Мои отец и мать радовались жизни полноценно, радовались всегда. Я стараюсь, чтобы мои пациенты вплетают в себя это мироощущение: "Наслаждайтесь и радуйтесь жизни, радуйтесь жизни полноценно". И чем больше чувства юмора вы можете внести в жизнь, тем лучше вам самим.

Я не знаю, с чего этот студент решил, что я собираюсь умирать. Я как раз собираюсь отложить это.

Эриксон хотел превратить смерть в нечто, не вызывающее тревожности, и подчеркивал, что жизнь дается для того, чтобы жить. Его отец, говорит он, сажал фруктовые деревья в возрасте девяносто семи лет. Он был ориентирован на будущее. Его отец был активным человеком и умер, собираясь что-то сделать - он собирался взять свою шляпу и навестить людей. Джеффри Зайг считает, что его слова "я забыл свою шляпу" явились результатом неосознававшихся ощущений, что что-то происходит внутри головы.

Эриксон часто заканчивал эту историю, говоря, что его отец был прав, когда после четвертого инфаркта перестал "доверять" инфарктам вообще. Его отец умер в девяносто семь с половиной лет от кровоизлияния в мозг. Эриксон также разделял точку зрения своего отца, который считал болезни "частью того черствого хлеба, который дает нам жизнь". Каждый рацион неизбежно содержит какую-то часть грубой пищи, и Эриксон указывал, что солдаты, питающиеся по обоснованной врачами диете, хорошо знают, как важна эта грубая пища. Трагедии, болезни и смерть как раз и являются частью этого черствого хлеба, который дает нам жизнь.

В последние годы жизни Эриксон потратил много времени, чтобы подготовить окружающих к своему предстоящему уходу. Он не хотел, чтобы траур длился долго, и пускал в ход весь свой юмор и шутки, чтобы рассеять тревоги окружающих. Однажды он неправильно процитировал Теннисона, сказав: "И пусть у причалам не будет слез, когда мой корабль направится в море". О смерти он говорил открыто. Он и умер так же, как его отец, глядя в будущее. Он планировал вести занятия в следующий понедельник. Характерно, что не было ни похорон, ни погребенья. Его пепел был развеян с вершины горы Скво.

Последний комментарий Эриксона к этой истории звучал так: "Я не знаю, с чего этот студент решил, что я собираюсь умирать. Я как раз решил отложить это". Отложить что? Смерть? Или то, что пришло в голову студенту?
Мне нужна пара

Когда мой отец убежал из дома, ему было шестнадцать лет. Он приколол к подушке записку, пошел на станцию, вытряс из кармана все медяки, которые сумел накопить и сказал: "Дайте мне билет до той станции, до которой хватит этих денег". А хватило их до маленькой сельской деревушки Бивер Дэм в штате Висконсин. Он шел по улице, разглядывая местных фермеров, некоторые из которых ехали верхом, а другие ехали на телегах, запряженных волами. Он подошел к фермеру с посеребренными сединой волосами, который вел волов, впряженных в телегу, и сказал: "Вы не хотите взять себе молодого сообразительного помощника на ферму?"

Мальчик сказал, что его зовут Чарли Роберте. Он сказал, что у него нет семьи, нет денег, нет вообще ничего и, наконец, седой фермер сказал: "Запрыгивай на телегу. Ты можешь поехать со мной и работать на ферме".

По дороге домой фермер остановил телегу и сказал: "Ты подожди меня здесь. Я должен зайти к своему зятю". Из-за большого клена выглянула девочка в цветастом платьице, и Чарли спросил: "Ты чья?" - "Папина". - спокойно ответила девочка. Он сказал: "А теперь ты будешь моя".

Когда семь лет спустя мой отец сделал ей официальное предложение, моя мать порылась у себя в кармане и протянула ему маленькую рукавичку, потому что в этой местности отказ от предложения люди называли "дать парню рукавицу". Отец вышел из дома. Он не мог спать всю ночь, и на следующее утро он снова подошел к моей матери и сказал: "Я не просил у тебя рукавицу, мне нужна пара". Рукавичка была связана из шерсти, которую моя мать мыла, чесала и пряла, делая пряжу.

Она связала рукавичку, когда ей было семнадцать лет, а предложение о браке было сделано, когда ей было двадцать. Мой отец знал мою мать. Моя мать знала моего отца. И я работал учителем в той же самой школе, в которую когда-то ходила моя мать.

Отец Эриксона принял имя Чарли Роберте в шестнадцать лет, когда убежал из дома. Истории, которые Эриксон рассказывал о своем отце, показывают, что у его отца была жажда приключений, была уверенность в своих силах и способность пробивать себе дорогу, идя своим собственным путем. Последнее качество фигурирует во всех рассказах Эриксона о своей семье.

Смысл в данном случае заключается в том, что вы можете сосредоточиться на цели, упорно идти за ней и не принимать "нет" в качестве ответа. Конечно, вы должны делать все необходимое для достижения цели. Эриксон обходит молчанием тот факт, что Чарли Роберте работал на своего будущего тестя несколько лет. И в других рассказах награда тоже не достается просто потому, что вы упорны и настойчивы, Должна быть принята правильная стратегия, и образ ваших действий должен быть ценим обществом, на которое вы хотите произвести впечатление.

Но даже и тогда, как указывает Эриксон, вы не можете выиграть все.
Расхождения во мнениях

Когда мы только что поженились, моя жена спросила мою мать: "Когда вы с отцом расходитесь во мнениях, что происходит?"

Мать сказала: "Я свободно высказываю свое мнение и замолкаю".

Тогда мама пошла во двор и спросила моего отца: "Что вы делали, когда расходились с матерью во мнениях? "

И мой отец сказал: "Я говорил, что считал нужным сказать и замолкал".

Бетти спросила: "А что было дальше?" Мой отец сказал: "Кто-то из нас уступал. У нас всегда так было".

Родители Эриксона были женаты почти семьдесят пять лет. Очевидно, что гармония их совместной жизни была достигнута на основе взаимного уважения, их главным принципом было не навязывать своего мнения.
Как она прокладывала свой путь в колледже

Кристи сказала мне: "Ты сам пробивал себе дорогу в медицинском колледже. Конечно, это было сложнее, потому что ты был калекой. Я моложе, чем ты был тогда, и я собираюсь пробивать себе дорогу в колледже сама".

"Хорошо, детка", сказал я. "Тогда следующий вопрос: сколько денег я должна буду тебе за жилье и питание?"

Это был серьезный вопрос. "Средняя плата за это составляет двадцать пять долларов, но ты будешь лишена привилегии мыть посуду, пылесосить пол, убирать кровати, пользоваться телефоном и делать набеги на холодильник".

"Это можно спокойно делать за десять долларов. Что ж, я тогда пойду в город и устроюсь на работу". "Тебе нужна рекомендация?" Она сказала: "Моими рекомендациями будут категория социальной защищенности и аттестат об окончании школы".

Месяцев восемь мы понятия не имели, где она работает. Она пошла в госпиталь Доброй Самаритянки и сказала, что хотела бы работать машинисткой в регистратуре. Администратор посмотрел на худенькую девочку, невысокую и легкую, как пушинка, и сказал ей: "Для, этого нужно знать множество медицинских терминов - физиологических и психиатрических".

Она сказала: "Да, я знаю. Именно поэтому я пошла в библиотеку и прочла Медицинский словарь Дорланда, Медицинский словарь Стедмана и Психиатрический словарь Уоррена".

Тогда они проверили ее и взяли на работу. К концу года у нее сильно проявился подростковый кризис, и она решила уехать в Мичиган. Брат спросил ее, не нужны ли ей деньги, но она ответила: "Нет". Мать спрашивала ее и спрашивал я. Она всем отвечала "нет".

Итак, она упаковала свою зимнюю одежду, которую носила в Фениксе, села в конце января на поезд в Мичиган, и, когда она приехала туда, было двенадцать градусов мороза. Ей потребовалось три дня, чтобы устроиться и найти работу в канцелярии декана. Декан посмотрел на ее карточку с расписанием занятий и увидел, что она собирается посещать девятнадцать учебных часов в неделю. А работающим студентам разрешалось посещать только шестнадцать часов в неделю. Кристи сказала: "Но ведь я работаю в вашем офисе, и вы всегда можете присмотреть и за моей работой, и за моими занятиями и решить, что делать". "Правильно, - сказал декан, - я так и сделаю".

Итак, она стала посещать девятнадцать часов занятий. Но одного она декану не сказала. Работа в его офисе была крайне важна. Именно там хранились учетные карточки на проживающих в общежитии женатых студентов.

Она нашла пожилую пару, у которой были женатые дети, и убедила их, что домашняя жизнь - это очень здорово. Раз в неделю женатый сын приглашал бабушку с дедушкой на обед. Раз в неделю дочка приглашала бабушку с дедушкой на обед. Кристи покупала для них продукты, готовила и убирала, имея за это комнату и питание, а вдобавок сидела с маленькими детьми сына и дочери, получая от них плату, как няня.

Почему было важно работать в офисе декана, где хранились карточки? Это было важно потому, что иначе могло стать известно, что она не живет в общежитии. Она никому не рассказывала, кроме нас и нескольких преданных подруг, о своей работе кладовщицы на складе.

Эриксон часто использует рассказы о больших внутренних силах своих детей, чтобы побудить пациента использовать свои собственные ресурсы. "Начальника" используют для того, чтобы достичь желанной цели, в данном случае, чтобы учиться девятнадцать часов в неделю и жить не в общежитии. И снова - администрация, начальство (и символически - "внутренний авторитет") рассматриваются скорее как союзники, чем как противники.
Кирпич Пирсона

Роберт Пирсон, врач-психиатр, занимался семейной психотерапией в штате Мичиган. В округе за шестьдесят миль не было ни одного врача. Ближайший госпиталь был также в шестидесяти миль. Свою семью он отослал к родственникам, потому что строители должны были разбирать печную трубу на четвертом этаже дома, в котором он жил. Рабочий не знал, что Пирсон находится дома. Он стал разбирать трубу и сбрасывать кирпичи вниз на землю. Боб неосторожно вышел из дома, как раз когда падал кирпич, Он попал ему в лоб и проломил череп.

У Боба подкосились колени, он начал оседать, но сумел удержаться на ногах и сказал: "Если бы Эриксон был здесь. Но, черт побори, он в Аризоне. Мне придется самому это сделать". Он быстро сделал местное обезболивание. Потом он проехал шестьдесят миль на машине и обратился в приемное отделение госпиталя. Там он позвал нейрохирурга и сказал ему: "Мне не нужно будет давать наркоз". Нейрохирург стал вежливо настаивать на том, чтобы наркоз был дан. Тогда Боб сказал анестезиологу: "Запишите все, что будет говориться, когда я буду под наркозом".

Придя в сознание после операции. Боб сказал анестезиологу: "Хирург говорил то-то, то-то и то-то..." Он помнил все, что говорилось, и хирург пришел в ужас, когда выяснилось, что Боб слышал, как он спорил, надо ставить серебряную пластинку или нет.

Потом Боб сказал хирургу: "В следующую среду (а это все происходило в четверг) я должен быть в Сан-Франциско и делать доклад на ежегодной конференции".

Хирург ответил: "Дай Бог, чтобы вы смогли одеть тапочки и пижаму через месяц".

А Боб сказал: "Я бы хотел, чтобы мы друг друга поняли. Во вторник вы придете и проведете полное медицинское обследование. Если вы не обнаружите никаких отклонений, я еду в Сан-Франциско. Если что-нибудь окажется не так, то я остаюсь в госпитале", Боб рассказывал, что с хирурга сошло семь потов, пока он его обследовал, но ничего не поделаешь - Боба выписали.

В Сан-Франциско я увидел Боба с повязкой на лбу. Он снял повязку и сказал: "Что ты думаешь об этом?" Я спросил: "Где это ты оцарапался?" На лбу была тонкая линия шрама.

Боб сказал: "У меня был проломлен череп", - и поведал мне эту историю.

Эта история, как и рассказы Эриксона о сердечных приступах его отца, является иллюстрацией власти ума над телом, которая помогает преодолевать серьезные физические травмы. Пирсон говорит: "Мне придется самому это сделать". Эта мысль адресована всем нам, и такая необходимость "делать самому" может возникнуть в ситуации острой опасности, когда в силу необходимости мы обнаруживаем у себя внутренние резервы, о существовании которых даже не подозревали.

Рассказ Пирсона показывает нам, что мы фактически обладаем большим знанием о происходящем, чем то, которым мы сами себе позволяем обладать. Он в состоянии вспомнить даже то, что говорилось, когда он был под наркозом. Интересно, что он не только оказался способен на это, но и смог предвидеть такое, поскольку заранее просил анестезиолога "записать все, что будет говориться, пока я буду под наркозом". Конечно, давая другим такое задание, Пирсон берет на себя ответственность за ситуацию, даже за такую, как в данном конкретном случае, когда любой из нас, окажись он на его месте - под наркозом - был бы абсолютно беспомощен.

Один из смыслов этого рассказа состоит в том, что роли, которые мы обычно играем в жизни, меняются. Пациент берет на себя ответственность в то время, как хирург и анестезиолог работают с ним. Такова в действительности задача врача. Но большинство пациентов регрессирует, когда заболевает, к более детским формам отношений и ставит врача в положение всемогущего и всевластного родителя. В то время, как настоящая функция врача состоит в том, чтобы использовать свои знания для того, чтобы лечить пациента в соответствии с его желаниями и потребностями.
Мозоли

Рабочий-строитель упал с сорокового этажа, и в результате травм у него было парализовано все, кроме рук. Это было навсегда. Это было до конца его дней. Он хотел знать, что можно сделать в такой невыносимой ситуации. Я сказал: "На самом деле вы можете сделать очень немного. Вы можете заработать мозоли на ваших больных нервах. Тогда вы не будете чувствовать боль так остро.

Жизнь окажется очень скучной, поэтому попросите друзей приносить вам карикатуры и юмористические книжки, а медсестра даст вам клей и ножницы. Вы можете делать альбомы вырезок, наклеивая туда карикатуры, шутки и смешные высказывания. Вы прекрасно можете занять себя, делая такие вырезки. Каждый раз, когда кто-нибудь из ваших друзей-рабочих будет приходить в больницу, подарите ему такой альбом вырезок".

И он сделал сотни таких альбомов, я просто потерял им счет.

Сперва Эриксон переключает внимание пациента с болевых ощущений на мозоли - на нечто знакомое пациенту, рабочему-строителю. Затем возникает задача нацелить его на то, что будет связывать его с жизнью, с ее повседневной тканью. Он повторяет банальную мысль, что жизнь окажется очень скучной. Затем он подводит пациента к необходимости включения в социальное взаимодействие - сперва это приход друзей, которые приносят карикатуры и комиксы, а затем это возврат альбомов вырезок, которые он будет делать. Таким образом, пациент оказывается включенным в деятельность, не осознавая того, что эта деятельность будет в то же время и средством поддержания его отношений с людьми. Он стал более самодостаточным и получил возможность жить по ту сторону своей боли.
9. СМОТРЕТЬ СВЕЖИМ ВЗГЛЯДОМ

Когда мы хотим посмотреть на вещи свежим взглядом, как если бы видели их впервые, на память приходят некоторые популярные медитационные техники. В "Книге Тайн" Бхагаван Шри Раджнеш описывает сутру, в которой представлена следующая техника: "И на прекрасного человекам и на самый обычный предмет смотрите так, как если бы вы видели его впервые". Он называет, что для нас становится привычным не замечать знакомые предметы, друзей или членов семьи. "Говорят, что под небесами нет ничего нового. В действительности же, под небесами нет ничего старого. Устаревает только наш взгляд, привыкая к вещам; тогда действительно нет ничего нового. Для детей новым является все: поэтому все и приводит их в восхищение..." Он заканчивает главу следующими словами: "Смотрите новыми глазами, как будто вы видите мир впервые... Это придаст новизну вашему взгляду. Ваши глаза станут невинными. И эти невинные глаза по-настоящему смогут видеть. Эти невинные глаза смогут проникнуть во внутренний мир".

Мы уже встречали этот подход в нескольких рассказах Эриксона. В "Тренировке команды американских стрелков для победы над русской командой" Эриксон учит спортсменов думать о каждом последующем выстреле, как о первом. В рассказе "По скользкому льду" инвалид вынужден отбросить прежние ассоциации, поскольку его глаза закрыты и он не осознает, что идет по льду. Поэтому он не напрягается во время ходьбы, ожидая падения. Он может воспринимать ходьбу "невинно", делая каждый шаг заново, руководствуясь своими кинестетическими ощущениями и доверяя своему чувству равновесия. От рассказа к рассказу автор подчеркивает, насколько важным является сосредоточение на настоящем моменте. Такой рассказ, как "Прогулка вдоль по улице" скорее всего придет на ум читателю, когда он действительно будет идти по улице. А когда это произойдет, он не сможет не посмотреть свежим взглядом на все, что он делает.

Необходимость смотреть новыми глазами, свежим взглядом, "открытость" восприятия подчеркивается как в этой главе, так и в следующей: "Наблюдайте: замечайте различия?" Основное отличие рассказов, приведенных в нижеследующей главе, состоит в том, что в них показана работа непредвзятого восприятия, уже "подготовленного" предшествующим обучением к использованию опыта для интерпретации фактов.
Думать, как дети

Как мы можем снова научиться мыслить как дети и восстановить частично свой творческий потенциал? - Наблюдая за малышами.

Моя младшая дочь прошла курс обучения в колледже за три года, а на четвертом году обучения получила диплом. Медицинское училище она закончила за два года и девять месяцев. Когда она была совсем маленькой, она рисовала картинки и, рисуя, разговаривала сама с собой: "Трудно рисовать эту картинку. Но я надеюсь, что она у меня получится, тогда и посмотрим, что из нее выйдет".

Наблюдайте, как рисуют маленькие дети. "Это сарай? Нет, это корова. Нет, это дерево". Они рисуют все, что им захочется.

Большинство маленьких детей способно создавать в воображении очень яркие образы, а некоторые даже играть с воображаемыми друзьями. Чаепитие может легко превратиться в игру в саду, а затем в поиск Пасхальных яиц. Дети еще очень мало знают, поэтому у них масса вариантов изменения окружающей действительности. Находясь в трансе, вы получаете в свое распоряжение миллиарды клеток мозга, которые обычно не используете. И еще дети очень честные. "Ты мне не нравишься", скажет ребенок в той же ситуации, где прозвучало бы взрослое:’ "Рад вас видеть".

Вы следуете очень жесткой социальной регламентации, даже не подозревая, насколько ограничиваете свое поведение. В гипнотическом трансе вы свободны.
Призрачный Роджер

У нас была собака, такса по имени Роджер. Когда он умер, моя жена страшно расстроилась и была вся в слезах. На следующий день в почтовом ящике лежало письмо, адресованное ей от Призрака Роджера из мира духов.

Конечно же. Призрак Роджер оказался очень плодовитым писателем. Он рассказал массу историй, которые узнал от других привидений, в основном о том, как ведут себя дети, когда они маленькие. Мои внуки читали эти письма и получали информацию о внутреннем мире своих родителей.

Дети играют и словами, и мыслями. С помощью своего яркого воображения они создают себе кошек и собак, и беда лишь в том, что взрослые не могут их увидеть.

Когда мы ехали на машине в гости к моим родителям из Мичигана в Висконсин, я решил немного предвосхитить события и заговорил о блинах: "Какую стопку блинов ты хотел бы съесть?"

В этот момент мы проезжали мимо стога сена. "А вот такую, как этот стог". Стопка блинов и стог сена. Вот так мы и научились играть во многие игры.

Самое лучшее, что можно сделать, работая с гипнозом, это, я думаю, использовать все, что вам говорит пациент. Его ассоциации могут иметь отношение к детству.
Зачем вы носите эту трость!

Я читал лекцию перед большой аудиторией врачей, и, когда я закончил, один из присутствующих сказал: "Мне очень понравилась ваша лекция, и я внимательно следил за всеми рисунками, графиками и объяснениями. Одного не могу понять. Почему вы не воспользовались указкой, которая лежала у доски? Зачем вы носите с собой трость, которой пользуетесь как указкой?"

"Я ношу с собой трость, потому что хромаю. Она всегда под рукой и ею можно воспользоваться как указкой", ответил я. Он сказал: "Вы не хромаете". Выяснилось, что не только он, но и многие из присутствующих не заметили, что я хромаю. Они подумали, что трость я ношу для пущей важности, а когда нужно, пользуюсь ею как указкой.

Я приходил во многие семьи и маленькие дети замечали хромоту безошибочно. "Что у вас с ногой?" - спрашивали они. Сознание ребенка достаточно открыто, в то время как взрослый человек ограничивает себя. Каждый иллюзионист скажет вам: "Не подпускайте детей слишком близко, иначе они разгадают ваш фокус". Умы взрослых закрыты. Они думают, что видят все. Но они не видят. У них запрограммированный взгляд на вещи.
Волшебные представления

Однажды я пригласил фокусника к себе домой, чтобы устроить для детей небольшое представление. Он попросил детей сесть как можно дальше. Мне было позволено сидеть близко. Он показал мне кролика, который сидел в картонной коробке в соседней комнате. Я внимательно наблюдал за ним. Следить нужно было только за его руками. Это было нетрудно. И когда мы уходили из этой комнаты, я знал, что он не взял кролика с собой. Позже, показывая фокус, он достал шляпу, а из нее извлек кролика. Следует иметь в виду, что я очень внимательно следил за тем, чтобы он не открыл коробку и не достал оттуда кролика. К моменту, когда кролик неожиданно появился в шляпе, представление длилось около получаса. Позже я выяснил, что он на какое-то мгновение отвлек мое внимание и, достав кролика из коробки, сунул его в специальный карман своей мантии. Мне так и не удалось заметить, чтобы кролик шевелился под мантией. Потом он достал шляпу, показал ее мне, чтобы я мог видеть сидящего там кролика.

Один из моих детей, который во время фокуса был в дальнем конце комнаты, сказал: "Вы достали его из своей мантии!"
10. НАБЛЮДАЙТЕ: ЗАМЕЧАЙТЕ РАЗЛИЧИЯ

В этой главе Эриксон не просто указывает на важность наблюдения и выделения различий, он дает несколько примеров того, как нужно создавать ситуации, чтобы дать возможность проявиться интересующему его явлению и увидеть его, получив, таким образом, важную для себя информацию. Иными словами, если поведение пациента не конструктивно и не информативно (как в "Подходящем психиатре"), то Эриксон создает ситуацию, которая побуждает пациента вести себя конструктивным и информативным образом. Обычно мы называем такие искусственно созданные ситуации "проверкой". Такую проверку Эриксон устраивает двухлетнему ребенку на глухоту. В рассказе, который я назвал "Чихание", он делает это более косвенным образом, задавая проверочный вопрос, который дал возможность узнать важную информацию.

В нижеследующих историях наблюдение тесно связано с вынесением суждения и переживанием.
Подходящий психиатр

Когда вы слушаете собеседника, то слушайте все, что говорится. Воспринимайте целостно, не накладывайте ограничений на свое мышление и не применяйте третью строчку на четвертой странице книги Карла Роджерса ко всякому пациенту. Думайте всеобъемлюще.

Ко мне в кабинет вошла молодая красивая женщина. Она села, поправила рукав и сказала: "Доктор Эриксон, я знаю, что вы не назначали мне встречу. Я была в Балтиморе и видела там всех ваших друзей. Я была в Нью-Йорке и видела всех ваших друзей там. И в Бостоне, и в Детройте - тоже, но ни один из них не оказался тем врачом, который мне нужен. Я приехала в Феникс посмотреть, может быть, вы мне подойдете".

"Это легко выяснить", Я записал ее имя, возраст, адрес, номер телефона, задал несколько вопросов и сказала "Мадам, я и есть тот самый психиатр, который вам подходит".

"А вы не слишком самонадеянны, мистер Эриксон?"

"Нет, я просто констатирую факт. Я - подходящий для вас психиатр".

"Это звучит очень самонадеянно", сказала она. "Дело не в самонадеянности. Дело в том, что это факт, и если вы хотите, чтобы я вам доказал это, я могу доказать, задав один простой вопрос. Только подумайте хорошенько, потому что я совсем не уверен, что вы хотите, чтобы вам его задавали". "Ладно, задавайте ваш вопрос", сказала она. Я спросил: "Как долго вы носите женскую одежду?" "Как вы узнали?" - спросил он. Я действительно был тем психиатром, который нужен. Как я узнал? В самом деле, как? По его движению, как он поправлял рукав. Он поправил его прямым движением. Я мужчина, и моя рука никогда не делает кругового движения в таких случаях. Моей руке нечего огибать. А у женщины рука огибает грудь. Он поправил рукав одной руки другой рукой, и этого огибающего движения не было. Так делает только мужчина. У девочек же эти огибающие движения появляются даже раньше, чем начинаются изменения в молочных железах. Наблюдая за своими дочерями, я обнаружил, что это начинается где-то около десяти лет. Например, когда Бетти Алисе шел десятый год, ей понадобилось что-то достать со шкафа или с радиоприемника. Она поднимала руку именно таким характерным образом, как будто огибая собственную грудь. Я сказал жене: "Когда Бетти Алиса будет мыться в ванной, обрати внимание на ее грудь". Миссис Эриксон вышла и сказала: "У нее начали формироваться соски".

Девочка с мальчишескими замашками бегает, как мальчик, кидает мяч тоже по-мальчишески. И вдруг, в один прекрасный день она начинает бегать, как девочка и бросать мяч, как девочка. Она бегала как мальчик, потому что у нее таз был такого же размера, как у мальчика. И вот однажды он стал на миллиметр больше, чем у мальчика, и она стала девочкой во всех своих движениях.

У мальчиков наступает период, когда они часто смотрятся в зеркало. На это есть серьезная причина. Дело в том, что кожа лица становится толще, и это вызывает соответствующие ощущения. Кожа становится достаточно толстой, чтобы в ней могли укорениться луковицы волос и начали расти бакенбарды и усы. И более толстую кожу человек ощущает иначе. Мальчик чувствует, что с его лицом происходят какие-то изменения. Черт побори, что же это! А его сестренки дразнят его зазнайкой из-за того, что он все время смотрится в зеркало!
Как вы будете тестировать двухлетнего ребенка?

Когда я проведал обследование детей в государственном приюте, мне нужно было отобрать детей с дефектами зрения, слуха и неспособных к обучению. И как вы будете проверять слух у годовалого или двухлетнего ребенка? Как вы будете проводить тестирование с двухлетним малышом, если он совершенно глух? Как вы обнаружите это? Учтите, что вы для них совершенно незнакомый человек. Дети никогда вас не видели.

Персонал приюта вполне мог решить, что я не в своем уме. Я заставил их заходить в кабинет задом и вести ребенка тоже задом. У меня на столе лежало тяжелое пресс-папье и я незаметно сбросил его на пол. Сотрудник приюта стал смотреть вокруг, а глухой ребенок посмотрел на пол. Он почувствовал вибрацию под ногами. Я смог придумать такой способ проверки, и почему бы вам не придумать подобное? Когда вам нужно выяснить что-либо относительно своих пациентов - наблюдайте. Наблюдайте их поведение.
Детское питание "Паблум"

Шестимесячного ребенка кормят детским питанием "Паблум", и он смотрит в лицо своей матери, которая думает: "Ну и дрянь же это питание - оно так воняет". Ребенок читает эти мысли на лице матери и выплевывает его.

Все, что нужно сделать, это понаблюдать, как маленький ребенок изучает лицо матери или отца. Он прекрасно знает, когда нужно остановиться, чтобы не получить нагоняй. И он точно знает, сколько раз нужно просить конфетку, чтобы получить ее. И неважно, сколько раз родители скажут "нет". Дети прекрасно слышат, как раз от раза "нет" становится мягче. Они знают, когда "нет" звучит очень слабо, и еще одна настойчивая просьба дать конфетку меняет "нет" на "да".

Эриксон хочет сказать, что когда вы были маленьким ребенком, вы могли чувствовать тон и все остальное, что сопровождает слова. Он напоминает, что на нас оказали большое влияние отношения и вкусы родителей, в то время как мы сами были еще слишком малы, чтобы самим проверять их правильность. Такой вид влияния оказывается эффективным в формировании наших привычек, ценностей и вкусов. К сожалению, он не менее эффективно передает нам страхи, предрассудки и фобии родителей.

Когда он рассказывал эту историю психотерапевтам, я полагаю, он говорил им еще вот что: "Почему же в данный момент вы не обращаете должного внимания на эти невербальные сообщения?" И вовсе не случайны эти характерные повторения слов "знать" и "нет". Вероятно, он давал понять пациенту, что в его силах сказать "нет", например, симптому, и что он может "знать" это. Рассказ заканчивается на высокой

ноте словом "да". Скрытый смысл этого состоит в том, что негативность как таковая, символизируемая словом "нет", будет ослабевать и пациент достигнет позитивного результата, успеха или облегчения, символизируемого словом "да".
Сколько существует разных путей!

Однажды моим пациентом был студент университета, который в старших классах был капитаном сразу двух спортивных команд своей школы - бейсбольной и футбольной. Он пришел ко мне перед тем, как собирался поступать в Государственный Университет штата Аризона. Выяснилось, что у него предплечья были разной длины. Они отличались на один дюйм, что было в пределах нормы. Парень обезумел от горя. Он пришел ко мне и сказал: "Вы не понимаете, что значит быть калекой".

Он не мог учиться, не мог работать, не мог заниматься спортом. Это укороченное предплечье сделало его калекой. Врачи выложили его матери все, как есть, и сказали, что у него начинается шизофрения.

Так вот. Когда пациенты говорят мне, что я не понимаю, что такое боль и что значит быть калекой, они заблуждаются. Я понимаю все это. Но мне очень хочется указать на тот факт, что когда меня парализовало после окончания школы, на меня это не повлияло. Да, я мог двигать только глазами. Но я стал изучать язык телодвижений и поз.

И когда в первый год после выздоровления я пошел в колледж, мне повезло увидеть Франка Бэкона в пьесе "Молния". Он стал звездой, произнося слово "нет" во время спектакля с шестнадцатью различными оттенками значения. На следующий вечер я снова пришел в театр и сосчитал все эти оттенки.

Вероятно, Эриксон указывает на разницу между полезным вниманием к различиям и обссесивной или ипохондрической сосредоточенностью на незначительных отклонениях, таких как нормальная разница в длине предплечий.
Иной оттенок зеленого

Одного своего пациента, страдавшего пристрастием к героину, я послал сидеть на лужайку, и он сидел там, пока не сделал потрясающего открытия! У него оказалась повышенная чувствительностью и его восприятие цвета было феноменальным. Просидев часа полтора на лужайке, он ворвался в дом и сказал: "А вы понимаете, что каждая травинка имеет свой особый оттенок зеленого?" И он перечислил оттенки от светлого до темного. Он был так поражен! Количество хлорофилла в каждой травинке разное. Оно зависит от количества дождей и от плодородности почвы.

В другой раз я усадил его на лужайке лицом к востоку. Он вошел в дом и сказала "Кипарисовое дерево на другом газоне поворачивается за солнцем и наклоняется к югу. Я посмотрел и увидел, что на том газоне у вас растут пять кипарисов и все они наклоняются к югу".

Я сказал ему: "Я впервые обнаружил это, когда приехал в Феникс и бродил по городу, присматриваясь к деревьям. Когда я в первый раз увидел гелиотропизм у деревьев, это меня поразило. Мы обычно думаем, что деревья растут прямо. И вдруг оказывается, что у них есть гелиотропизм! По подсолнуху вы можете определить, который час".

Вы когда-нибудь слышали о клумбах с цветами - часами? У моей бабушки была такая клумба часы. Есть цветы, распускающиеся рано утром, некоторые цветы распускаются в семь утра, другие в восемь, в девять, в десять, есть цветы, распускающиеся в полдень. У нее на клумбе росли, к примеру, вечерние первоцветы. Были цветы, которые распускались в половине одиннадцатого или в одиннадцать вечера.

Пациент с повышенной чувствительностью страдал тому же аллергией и научился хорошо отличать оттенки цвета кожи. А благодаря этому - и тона оттенков, и цветовые переходы у растений, воспользовавшись уже выработанной способностью. Разумеется, говоря, казалось бы, только о необходимости наблюдать явления природы, Эриксон исподволь внушает мысль о том, насколько важна "открытость". Его комментарии работают как постгипнотическое внушение, так что каждый раз, когда слушатель увидит гелиотропизм у дерева или вечерний первоцвет, у него возникнет ассоциация с "раскрытием". И, как следствие, не только его восприятие, но и его эмоции могут стать более открытыми.
За границей

Когда я приехал, новая пациентка уже ждала меня. Я записал ее имя, адрес и другие данные и спросил, зачем она пришла ко мне.

Она сказала: "У меня фобия - я боюсь самолетов". "Мадам, - сказал я, - вы сидели в этом кресле, когда я вошел в кабинет. Будьте добры, пройдите в соседнюю комнату, вернитесь и сядьте снова". Она проделала это, хотя и с неудовольствием. "А теперь давайте поговорим о вашей проблеме", - сказал я.

"Мой муж собирается взять меня в поездку за -границу, а я страшно боюсь самолетов".

Я сказала "Мадам, если пациент приходит к психиатру, то откровенность должна быть полной. Мне кое-что о вас известно. Я хочу задать вам неприятный вопрос. Дело в том, что нельзя помочь пациенту, который что-либо скрывает. Даже то, что ему кажется не имеющим отношения к делу". "Хорошо", сказала она.

"Скажите, ваш муж знает о вашем романе?" "Нет, но как об этом узнали вы?" "Ваше тело рассказало мне об этом на своем языке".

Лодыжки ее ног были скрещены. Лично я не могу так сидеть. Ее правая нога лежала поверх левой, и ступня была заведена за лодыжку сзади. Она была полностью закрыта. По опыту я знал, что любая замужняя женщина, имеющая любовную связь и желающая сохранить ее в тайне, закрывается именно так. Она произнесла, "за - границу", сделав большую, чем обычное паузу между словами. Она пришла ко мне со своим возлюбленным. Они встречались уже несколько лет. Затем она пришла одна посоветоваться, не следует ли ей с ним расстаться. Ее возлюбленный тоже приходил ко мне: его каждый день мучили сильные головные боли. У него были проблемы со своей женой и детьми, поэтому я попросил жену тоже прийти ко мне. Я сказал ему, что мне нужно будет поговорить и с детьми. Жена пришла и села в такую же закрытую позу. "Итак, я вижу, что у вас роман", - сказал я ей.

"Да, - ответила она, - вам об этом сказал мой муж?)"

"Нет, - ответил я, - об этом мне сказал язык вашего тела. Теперь я знаю, почему ваш муж страдает головными болями".

Она сказала: "Он сам несколько лет назад предложил мне, чтобы я завела роман. Это оказалось приятным. Потом он понял, что не хочет, чтобы у меня это продолжалось. Я не уверена, догадывается ли он, что я не порвала эту связь, но временами мне кажется, что догадывается".

Тогда я задал мужу вопрос, когда он находился в трансе, дом чего он посоветовал жене завести роман. Он сказал: "Я был чертовски занят в то время и считал, что не выполняю свои супружеские обязанности. Но скоро я почувствовал ревность и попросил ее прекратить. Она пообещала, что порвет эту связь, но я по некоторым признакам продолжаю замечать, что роман не прекратился. Но только я не хочу знать, что это все продолжается".

Я сказал: "Это и есть ваша головная боль. Что вы собираетесь с этим делать?"

"Я оставлю себе эту головную боль", сказал он. Одно время он возглавлял Демократическую партию в Аризоне. Потом он оставил эти обязанности, чтобы иметь возможность уделять больше внимания жене - но было поздно.

Некоторые люди предпочитают терпеть боль, потому что не желают знать что-либо. Таким образом они избавляются от мыслей об этом.

Эриксон заметил, что пациентка произнесла слова "за границу" очень своеобразно. Очевидно, что себя она назвала "границей" из-за своей неверности. От его внимания не ускользает и то, что она сидит определенным образом.

Этот рассказ, как и большинство других, Эриксон использует для нескольких целей. В конце он говорит очень важную вещь: люди имеют право выборам и они могут выбирать симптом и не устранять его, если его утрата приведет к еще большей боли и страданию. В данном случае удар по самолюбию мужа был бы более болезненным, чем головная боль, которой он страдал. Когда он отказался от роли "главы" демократической партии, чтобы взять на себя роль "главы" семьи, было слишком поздно. Головная боль может на каком-то уровне символизировать его осознание того факта, что он был "обезглавлен". Головная боль служит охранительным механизмом, не дающим увидеть ситуацию. Если бы его хватало на то, чтобы встретить лицом к лицу тот факт, что его жена неверна, то он либо испытал бы желание порвать с ней, либо почувствовал бы себя импотентом и слабым мужчиной. Он предпочел остаться с головной болью.
Чихание

Женщина рассказывала мне: "Я была у двадцати шести врачей, которые проводили со мной обследование. Один из них продержал меня в больнице две недели, проводя обследование. Другой тоже проводил обследование и продержал неделю. В конце концов они сказали мне: "Лучше обратитесь к психиатру, похоже, вам слишком нравятся медицинские обследования".

Вот такую историю рассказала мне эта женщина. Я спросил ее: "Что же вы делали необычного во время обследований, что мешало врачам?" Она долго думала, прежде чем ответить, и наконец, сказала: "Я всегда чихала, когда они начинали осматривать мою правую грудь".

Я сказал: "Вам сорок восемь лет, и вы всегда чихаете, когда прикасаются к вашей правой груди. Врачам вы рассказывали, что у вас в молодости была гонорея и сифилис и вы чихаете, когда трогают вашу правую грудь. К тому же, врачи при этом всегда прекращали обследование груди". "Все верно", ответила она. Я сказал: "Тогда я отправлю вас к гинекологу, и вы можете послушать все, что я буду ему говорить по телефону".

Я позвонил гинекологу и сказал: "У меня в кабинете сидит сорокавосьмилетняя пациентка, и я думаю, что у нее в правой груди опухоль. Я не знаю, доброкачественная она или злокачественная. Есть некоторые психологические признаки. Я посылаю ее к вам и прошу внимательно обследовать ее правую грудь. И если что-то окажется не так, то прямо из кабинета везите ее в больницу, потому что это одна из тех пациентов, которые могут убежать".

Он внимательно обследовал ей грудь. И немедленно повез в больницу. Там ей была сделана операция по удалению злокачественной опухоли.

Пациенты непроизвольно выдают страхи, которые пытаются скрыть. В данном случае Эрике о н советует психотерапевтам наблюдать не только явные проявления, но и то, что пациент пытается скрывать. Он обращает наше внимание на то, что пациенты часто выдают скрываемое косвенным образом, пытаясь отвлечь нас в сторону от важного обстоятельства.

Он указывает пациентке, что она без утайки рассказывает о перенесенных в молодости венерических заболеваниях и в то же самое время отвлекает внимание от своей правой груди. Такое неосознаваемое поведение преследовало цель избежать знания об ужасавшем ее диагнозе - раке молочной железы. Эриксон и в самом деле опасался, что ее страх перед знанием своего диагноза (который она сама себе уже поставила) заставит ее избегать операции.
Магия, сверхъестественное и экстрасенсорное восприятие

Подобно Гудини, Эриксон не верил в сверхъестественное и в экстрасенсорное восприятие, считая, что в основе явления лежат трюкачество, иллюзионизм или очень сильно развитая способность наблюдать. Его отношение к этой проблеме резюмировано в письме доктору Эрнсту Ф. Лоции, датированном 8 июня 1979 года, в котором он писал:

"Я чувствую, что должен сообщить вам, что не считаю область явлений, изучаемых парапсихологией, научно установленными фактами. Я также полагаю, что так называемые свидетельства, доказывающие существование паранормальных способностей, основаны на неправильной логике математических расчетов, неверной интерпретации результатов, на том, что исследователи упускают из виду едва уловимые сенсорные каналы информации, а зачастую - на откровенном обмане. Я потратил более пятидесяти лет работы, чтобы очистить изучение гипноза от мистических и ненаучных наслоений".

В приводимых ниже рассказах Эриксон дает несколько забавных примеров своей собственной способности дурачить предсказателей, основанной на знании их метода наблюдения и истолкования еле заметных движений тела, включая движения губ, шеи (около голосовых связок) и лица. Далее он раскрывает метод, с помощью которого он мог "магически" находить спрятанные предметы. Потом он рассказывает свою любимую историю о том, как он одурачил Дж. Б. Райна, заставив его поверить, что он, Эриксон, обладает потрясающими экстрасенсорными способностями. Во всех этих случаях он показывает, что нет необходимости прибегать к сверхъестественным силам для объяснения явления. Большая часть описываемых им "экстрасенсорных подвигов" прекрасно укладывается в рамки "обычных" объяснений. Человек получает информацию с помощью зрения и осязания. В каждом случае "маг" просто хорошо натренировался воспринимать "едва уловимые сенсорные подсказки", которые большинство из нас не замечает.
Предсказатели будущего

Любое простое объяснение, которое не требует работы ума, принимается очень легко. Расскажу вам один случай, которому сам был свидетелем. Один мой пациент, который хорошо поддавался лечению гипнозом, отправился к предсказателю. Предсказатель рассказал ему интимные подробности из жизни его семьи. Гарольд был потрясен до глубины души. Тогда в тайне от Гарольда, который хорошо знал мою семью, я написал ложные имена своего отца и матери, моих восьми братьев и сестер и добавил ложные места рождения для каждого из них. Выдумал много несуществующих деталей. Когда список был готов, я положил его в конверт и попросил Гарольда спрятать его во внутренний карман пиджака.

И тогда мы с Гарольдом отправились к предсказателю. К удивлению Гарольда, предсказатель сказал мне, что моего отца зовут Питер, мою мать - Беатриса, а также назвал все другие ложные имена и места рождений. Он сообщил всю ложную информацию. Он не обращал никакого внимания на Гарольда, как я полагаю потому, что считал удивленное выражение его лица признаком своей удачи. Предсказатель обрушил на нас всю эту ложную информацию, и после этого мы ушли.

Гарольд сказал мне: "Вашего отца зовут Альберт. Почему же вы сказали, что его зовут Питер?"

"Я все время мысленно повторял: Питер, Питер, Питер и Беатриса, Беатриса, Беатриса".

После этого Гарольд перестал доверять предсказателям.

В Новом Орлеане один предсказатель сделал верное предсказание моему приятелю врачу и его подруге. Тогда он сказал моей будущей жене, Бетти, что в конечном счете она влюбится в меня. Он даже назвал имена, которые мы выберем для своих детей. Перед приходом предсказателя, мы с Бетти решили, что дадим ему всю информацию, которая будет ему нужна. Это произведет сильное впечатление на моего приятеля и его подругу. Мы дали предсказателю всю информацию - дали посредством тех самых субсенсорных каналов, о которых шла речь. Разве вы не замечали, что внутренняя речь людей, когда они считают в уме, заставляет их шевелить губами? Вы не замечали то же самое, когда люди читают? А на самом деле мышцы губ у меня настолько уплотнены и неподвижны, что я могу сбить с толку любого предсказателя.

В обоих случаях, описанных выше, предсказатель мог "читать мысли", воспринимая непроизвольные микродвижения, сопровождающие внутреннюю речь. Эриксон тоже развил в себе такую же способность, что немало способствовало его репутации как мага и экстрасенса.
Чтение мыслей

В Корнелле было много шума из-за одного сумасшедшего ученого, который обладал феноменальной способностью умножать шестизначные числа. Он мог почти мгновенно извлечь квадратный или кубический корень из шести или восьмизначного числа. Был у него в запасе и еще один фокус. Он просил кого-нибудь спрятать в доме булавку. Ее прятали где-нибудь в здании, а он брал спрятавшего за руку и шел ее искать, читая, как он говорил, мысли этого человека.

Когда в Корнере шла дискуссия об этом феномене, я предложил: "Почему бы вам не спрятать булавку где-нибудь в этом здании? Бы можете не говорить мне, на каком этаже вы ее спрятали или в какой части здания. А потом мы возьмемся за руки и я найду эту булавку".

Я нашел ее на втором этаже, воткнутой в раму картины. Все, что нужно сделать, это взяться за руки. Тот, кого вы держите, начинает незаметно убирать руку, когда вы подходите к булавке. Поэтому, почувствовав это движение руки около лестницы, я, разумеется, пошел наверх. Поднявшись на один пролет, я почувствовал, что рука снова напрягается. Куда свернуть? Я стал поворачивать в одну сторону и рука расслабилась. Повернул в другую и почувствовал напряжение. Так мы и ходили кругами!
Фокусы

Я выучил несколько простых фокусов, когда проходил интернатуру и специализацию в Психиатрическом Госпитале штата Колорадо. Там только что открыли клинику реабилитации детей с отклонениями в поведении. Каждый сотрудник должен был принимать участие в ее работе, что страшно не нравилось детям. Каждый сотрудник работал там по две недели, и всех это повергало в ужас. Это была сущая пытка, потому что дети были настроены крайне враждебно. Когда настала моя очередь и ко мне в кабинет вошел мальчик, сверкая глазами, я показал ему фокус. Я отвернулся, чтобы он не видел, как я его готовлю, но он ясно дал понять, что его это не устраивает, и потребовал раскрыть секрет. Тогда я показал другой фокус. Расстались мы лучшими друзьями. Я разучил полдюжины фокусов и среди мальчишек разнесся слух об этом. Они все хотели меня видеть. Они от меня что-то хотели и я, таким образом, имел возможность получать то, что мне нужно от них. Было очень просто сделать так, чтобы они играли с вами, не осознавая того, что вы играете на их струнах.

"Было очень просто сделать так, чтобы они играли с вами, не осознавая того, что вы играете на их струнах)’". В этой фразе сконцентрирован смысл самого важного принципа Эриксона - принципа вызывания интереса и поглощения внимания пациента, в то время как психотерапевт, часто с помощью неосознаваемых внушений, "играет" на струнах его бессознательного. Иными словами, психотерапевт, подобно музыканту, вызывает на клавиатуре бессознательного своего пациента "музыку" ранее подавленных навыков и знания, которые до этого не могли быть им приняты. Для начала большинство пациентов должны почувствовать себя инструментом, позволить психотерапевту коснуться своих струн, и играть на них. Когда придет опыт, тогда они смогут научиться играть сами.
Эксперимент по экстрасенсорному восприятию с Джозефом Бэнксом Райком

Райн сидел за столом с несколькими испытуемыми, демонстрировавшими ЭСВ. Я сидел с коллегами за другим столом и был настроен очень скептически. Мы так расположились в креслах, чтобы видеть, хотя бы частично, изображенные на картах символы. Опыт происходил ночью, и на столе горело несколько ламп. Карты лежали перед Райком, и он их открывал одну за другой. Мы наклоняли головы, чтобы увидеть карты в косом освещении. Можно было видеть, как на рубашке карт в косых лучах проступали контуры звезды, потом квадрата. Дело в том, что в то время карты изготовляли методом типографского штампа. Это едва заметное тиснение проступало на обратной стороне карты и отражало свет немножко иначе, так что если вы садились под нужным углом, то могли его увидеть. Точно так же вы можете взять .тобой предмет и посмотреть на него прямо. Поверхность покажется ровной. Затем наклоните его под утлом к свету и вы сможете увидеть фактуру его поверхности с выступающими на ней неровностями. После этого Гильберт, Вате он (другие участники опыта) и я вызвались быть в качестве испытуемых - и доктор Райн подумал, что получил в нашем лице троих великолепных экстрасенсов, потому что мы без сучка и задоринки назвали ему символы на всех двадцати пяти картах.

Как показывает Эриксон, не нужно даже быть тренированным наблюдателем, чтобы заметить неровности на обратной стороне карт. В некоторых случаях бывает достаточно только увидеть вещи под иным углом зрения. В приводимой ниже истории он рассказывает о молодом человеке, который, совмещая хорошую наблюдательность и сильно развитую память, добился удивительных результатов.
Карточный фокус

Один из моих испытуемых, с которым я проводил гипнотические опыты в Уорчестере, сказал: "Я не люблю показывать этот фокус. У меня от него начинаются сильные головные боли. Полагаю, вы должны были об этом знать". Потом добавил: "Ладно. Сделайте вот что. Сходите в магазин и купите колоду карт. Откройте ее. Уберите всех джокеров и дополнительные карты". После того, как это было сделано, он продолжал: "Теперь перетасуйте колоду пять-шесть раз, снимите ее и перетасуйте снова. Затем выкладывайте карты по одной картинкой вверх и переворачивайте.

Теперь, - продолжал он, - соберите карты, перетасуйте и начинайте выкладывать карту за картой картинками вниз". Он назвал все карты до единой в том порядке, в котором они лежали. Он называл карту, показывал ее картинку и клал обратно.

Затем он раскрыл мне секрет. Колода карт, которую я купил, имела на "рубашках" штриховку из косых линий, образующих маленькие квадратики. Края карты не были обрезаны точно по линиям квадратиков. Он сказал: "Все, что мне нужно было сделать, это запомнить, какая часть квадратика остается на каждой карте. Я только что запомнил пятьдесят две карты. У меня всегда это вызывало головную боль - тренировка заняла очень много времени и потребовала громадных усилий". Он использовал этот фокус, когда зарабатывал себе на обучение. Он много заработал таким образом.

Просто удивительно, на что люди способны. Только они не знают, на что они способны.
11. ЛЕЧЕНИЕ БОЛЬНЫХ ПСИХОЗАМИ

Работая с больными психозом, Эриксон не стремился решить все проблемы больного. Как и с другими пациентами, он старался вызвать у них небольшие изменениям которые в дальнейшем приведут к более значительным переменам. Поскольку реакции больных психозами часто носят крайний характер, лишенный промежуточных оттенков, влияние Эриксона на них сказывалось самым очевидным образом и результаты достигались быстро. Свое первое "крещение" в качестве врача-психиатра Эриксон получил в госпитале для душевнобольных, где и выработал свои самые главные принципы работы с такими патентами. Это, без сомнения, справедливо относительно двух его любимых афоризмов: "Говорите с пациентом на его языке", и "Присоединяйтесь к пациенту".

В тех случаях, когда другие врачи стали бы упорно продолжать собирать анамнез или вступили бы с пациентом в дискуссию, Эриксон часто вносил элемент неожиданности. Как мы увидим из рассказов "Пациент, который стоял" и "Герберт", он часто ставил пациента в положение, когда последний должен был предпринимать непосредственное действие и делать выбор.

В этом разделе №1 увидим примеры различных психотерапевтических подходов, включая эффективное манипулирование и переструктурирование.
Наизнанку

В Уорчестере у меня был больной, который всегда отвечал на приветствия. Если вы ему задавали вопрос, то он понимающе смотрел на вас. Он был очень кроток, сообразителен и спокоен. Он ходил в столовую, вовремя ложился спать, был дисциплинирован, ни на что не жаловался. Он говорил только "здравствуйте" и "до свидания".

Я устал от попыток расспросить его. Мне нужна была история его жизни. А он самым очевидным образом находился вне пределов реальности. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, как можно проникнуть в его мир.

Однажды я подошел к нему и сказал: "Здравствуйте". Он ответил: "Здравствуйте". Тогда я снял пиджак, вывернул его наизнанку, и надел задом наперед.

Потом я снял пиджак с него, вывернул его наизнанку, точно так же надел его на пациента задом наперед, и сказал: "Расскажите мне о себе".

Он рассказал мне свою историю. Присоединяйтесь к пациенту.

Эриксон символически вошел в "вывернутый" и "перевернутый" мир психотических переживаний, когда выворачивал наизнанку и надевал задом наперед свой пиджак. Таким образом, он заставил пациента присоединиться к себе, воспользовавшись одним с ним "языком". Оказавшись вместе в одном и том же "изнаночном" и "вывернутом" мире, они могли говорить друг с другом.

Тот факт, что пациент "всегда отвечал на приветствие", был хорошим признаком и подсказал Эриксону, что больной скорее всего будет подражать поведению психотерапевта.
Больной, который стоял

У меня был один больной, который изо дня в день стоял возле палаты. Он не разговаривал. Он мог сходить в кафетерий, но возвращался обратно. Он ложился спать, если ему говорили это сделать. Ходил в туалет, если чувствовал необходимость. Но большую часть времени он стоял возле палаты, и это продолжалось шесть или семь лет. С ним можно было часами пытаться разговаривать, но так и не получить ответа. Однажды я решил, что добьюсь от него положительной реакции. Я подошел к нему с полотером. Полотер представлял собой деревянный брусок тридцать на тридцать сантиметров в сечении и около метра длинной, к которому была приделана под углом длинная деревянная ручка. Брусок обматывается старыми тряпками, вы беретесь за ручку и, толкая полотер вперед и назад, полируете пол.

Я подошел к нему с одним таким полотером и положил его руки на деревянную ручку. Он продолжал стоять. Каждый день я подходил и говорил: "Сдвинь этот полотер". Он начал двигать его, сперва на несколько сантиметров туда и обратно. Каждый день я увеличивал расстояние, на которое он двигал полотер, пока не добился, что он стал ходить с ним по коридору возле палаты. Это длилось часами. И он заговорил. Он стал обвинять меня, что я плохо обращаюсь с ним, заставляя натирать пол весь день.

Я сказал ему: "Если ты хочешь делать что-нибудь еще, то, пожалуйста, делай". И он стал заправлять кровати. Он стал говорить, рассказывать о себе, выражать свои чувства и мысли. Очень скоро я разрешил ему выходить во двор.

Он стал гулять по двору госпиталя. А уже через год его отпускали домой и на работу, сперва сроком на неделю, потом на две, потом на три, а потом на месяц.

Психоз все еще продолжался, но он мог уже приспособиться к внешнему миру.

В данном случае Эриксон показывает в действии принцип вызывания небольших изменений и постепенного их увеличения. Мы уже видели его в применении к разным случаям, особенно к лечению фобий. Он также показывает, что будет направлять пациента до тех пор, пока тот не сможет делать самостоятельно то, что необходимо. Я слышал, как Эриксон говорил одному больному: "Пока ты не будешь делать, я буду делать это". В данном случае, больного направляли до того момента, пока он не нарушил молчания для того, чтобы пожаловаться на плохое обращение. Когда он сам стал способен на что-то, а именно, стал говорить, Эриксон предложил ему "следующую альтернативу". Способность делать выбор была первым настоящим признаком улучшения состояния больного.
Два Иисуса Христа

У меня было два Иисуса Христа в одной палате. Они проводили целые дни, доказывая: "Я Иисус Христос". Они допекали всех, кого могли, своими утверждениями: "Я настоящий Иисус Христос".

Итак, однажды я посадил Джона и Альберта на скамейку и сказал им: "Сидите здесь. А теперь пусть каждый из вас скажет мне, что он Иисус Христос. Так, хорошо. А теперь, Джон, я хочу, чтобы ты объяснил Альберто, что Иисусом Христом являешься ты, а не он. Альберта, а ты доказывай Джону, что настоящий Иисус Христос это ты, а не он, понимаешь, ты, а не он".

Так я продержал их на скамейке весь день, и они все время препирались, доказывая один другому, что каждый является Иисусом Христом. Так прошел целый месяц и, наконец, Джон сказал: "Иисус Христос - это я, а этот сумасшедший Альберта говорит, что Иисус Христос - это он".

Я сказал ему: "Джон, но ведь ты знаешь, что говоришь то же самое, что и он. А он говорит то же самое, что и ты. Я думаю, что один из вас сошел с ума, потому что Иисус Христос может быть только один ".

Джон обдумывал это целую неделю. И потом сказал: "Я говорю то же самое, что и этот сумасшедший дурак. Он ненормальный, а я говорю то же самое, что и он. Отсюда следует, что я тоже сошел с ума, а я не хочу быть сумасшедшим".

Я сказал: "Тогда я думаю, что тебе не надо быть Иисусом Христом. Ведь ты не хочешь быть сумасшедшим. Ты будешь работать в больничной библиотеке". Он работал там несколько дней, а потом подошел ко мне и сказал: "Здесь что-то здорово не так. В каждой книге на каждой странице написано мое имя". Он открыл книгу и показал мне: ДЖОН ТОРНТОН. На каждой странице он находил свое имя.

Я согласился с этим и показал ему, как на каждой странице можно прочитать: МИЛТОН ЭРИКСОН. Я попросил его помочь мне найти имена доктора Хью Кармайкла, Джима Глиттона, Дэйва Шакоу. Мы могли прочитать на этой странице практически любое имя, какое только приходило ему в голову.

Джон сказал: "Эти буквы относятся не к имени, они относятся вот к этому слову!" "Правильно",сказал я.

Джон продолжал работать в библиотеке. Через полгода он был выписан домой без всяких признаков психоза.

Эриксон не полагается на обычные методы убеждения. Вместо этого он ставит Джона в ситуации, в которых он сам может обнаружить ложность своих мыслей. Эриксон применяет технику "зеркального отражения" поведения пациента. В первом случае Эриксон устраивает так, что "зеркалом" для отражения бредовой идеи является другой пациент, страдающий той же бредовой идеей. Во втором случае Эриксон сам становится "зеркалом" и копирует поведение пациента, находя свое имя на странице книги. Этот "зеркальный" подход был использован Робертом Линдером в повести "Автомобиль с реактивным двигателем", которая заняла свое место в ряду классических произведений. Эриксон однажды сказал мне, что Линдер был его студентом и советовался с ним перед опубликованием своего сборника "Час из пятидесяти минут", в котором была помещена эта повесть. В ней рассказывается о том, как психотерапевт лечил больного, полностью погрузившегося в миры своих фантазий. Врач буквально обрушивает на пациента свои восторженные рассказы о "путешествиях" в эти миры и о том, что он там испытал. Он присоединяется к больному, разделяя его бред, и тогда больной сам принимает на себя роль психотерапевта, пытаясь доказать, что образ мышления, которым они оба пользуются, является на самом деле бредовым.
Герберт

Когда я начал работать в государственном госпитале в Род Айленде, меня поставили на мужское отделение, в котором находился пациент по имени Герберт. Он провел там почти три года. До поступления Герберт весил 120 килограммов. Он был чернорабочим и проводил все свое время либо за работой, либо играя в карты. Его жизнь состояла из двух этих занятий: работы и игры в карты.

У него началась депрессия, причем очень серьезная. Он стал терять вес, и после госпитализации еще примерно четыре месяца он весил сорок килограммов. Его усиленно кормили через трубку, но безрезультатно.

Конечно, Герберт, от которого устали другие доктора, достался мне, вместе с его искусственным питанием. Я был молодым новичком, и поэтому мне перепала самая черновая работа. Первое, что я сделал, это сократил искусственное питание до той дозы, которую считал достаточной для пациента, весившего сорок килограммов.

Когда я кормил Герберта через трубку, он сказал: "Вы что, такой же псих, как и все эти врачи? Вы тоже собираетесь проделать со мной ту же штуку, как и другие, притворяясь, что занимаетесь искусственным кормлением? Я знаю, что вы принесли мне искусственное питание, я его вижу. Но вы все фокусники и делаете так, что оно каким-то образом исчезает, как под руками иллюзиониста! Меня так ни разу и не накормили! Вы просто засовываете мне трубку через нос и говорите, что кормите, хотя это и вранье, потому что у меня нет желудка".

Я слушал Герберта. Депрессия придала его жизни очень горький и жгучий привкус. Когда он сказал мне, что у него нет желудка, я ответил ему: "Я думаю, что у вас есть желудок". Он сказал: "Да вы такой же псих, как и они! И зачем только держат ненормальных врачей в сумасшедшем доме? Может, действительно, дурдом -это самое место для сбрендивших докторов".

Тогда всю неделю я стал говорить Герберту при каждом кормлении: "Утром в следующий понедельник ты должен доказать мне, что у тебя есть желудок".

Он сказал: "Вы безнадежны, доктор. Вы еще больший псих, чем те, кто здесь лежит. Вы думаете, я докажу вам, что у меня есть желудок, которого на самом деле нет".

В понедельник утром я вставил Герберту трубку, чтобы подать искусственное питание - сливки, сырые яйца, немного соды с добавлением уксуса и подсолнечного масла. Дело в том, что когда человека кормят через трубку, то приходится пропускать воздушный столб, проталкивающий пищу, на всю длину трубки. Поэтому пищу стараются подавать непрерывно, чтобы не прогонять в интервалах между порциями лишний воздушный столб.

Подавая искусственное питание, я пропустил много воздуха ему в желудок. Вынув трубку, я стоял и ждал. У Герберта появилась отрыжка, и он сказал: "Протухшая рыба",

"Ты говоришь это, Герберт, - сказал я, - ты знаешь, что у тебя отрыжка, ты знаешь, что это была протухшая рыба. Отрыжка может быть только в том случае, если у тебя есть желудок. Вот ты своей отрыжкой и доказал мне, что он у тебя есть". И Герберт продолжал отрыгивать!

"Думаешь, чисто сработано, не так ли?" - сказал он мне.

Я согласился.

Тогда Герберт начал спать стоя. Я не знал, что человек может спать стоя, но, понаблюдав за Гербертом, мне пришлось в этом убедиться. Санитары боялись укладывать Герберта в постель, потому что он начинал драться и драться отчаянно. Его оставили в покое. Я подходил к палате в час, в два и в три ночи и видел, как Герберт стоя спит крепким сном.

И тогда я стал говорить ему каждый день в течение целой неделим "Герберт, ты скоро докажешь мне, что можешь спать лежа".

"Безнадежно, доктор, -отвечал он, - вы мните о себе больше, чем вы есть".

Затем, еще одну неделю я каждый день спрашивал его, приходилось ли ему когда-нибудь принимать ванну и душ. Герберта очень обижал этот вопрос. Конечно, он принимал ванну, и душ, разумеется, он тоже принимал. Любой человек в здравом уме принимает ванну. "У вас, видимо, что-то не в порядке с головой, если вы этого не знаете?" "Я просто решил спросить". "И вы будете спрашивать каждый день?" - сказал он.

Я ответил: "Я вынужден это делать, потому что ты думаешь, что не можешь спать лежа, а тебе предстоит доказать, что ты все-таки можешь". "Пустой номер", сказал Герберт. И вот, на, следующей неделе я повел Герберта в комнату гидротерапии. Я уложил его в ванну с подвесным днищем. Это специальная ванна, сделанная по форме человеческого тела, у которой над дном натянут кусок брезента. Человека смазывают вазелином, укладывают на этот своеобразный гамак и ванну закрывают крышкой, так что снаружи остается только голова. В ней начинает циркулировать вода, имеющая температуру тела. И что тогда происходит? Тогда человек может спать, и ничего больше.

На следующее утро я разбудил Герберта и сказал: "Я же говорил тебе, что ты мне докажешь, что можешь спать лежа".

"Ну, ты ловкач", сказал он. "Зато ты можешь теперь спать в постели", ответил я. С тех пор Герберт спал в кровати.

Когда его вес увеличился до пятидесяти пяти килограммов, я сказал: "Герберт, мне надоело кормить тебя через трубку. На следующей неделе ты будешь выпивать то, что я должен вводить тебе искусственно".

"Я не умею глотать, я не знаю, как это делается", - сказал Герберт. "Уверяю тебя, в следующий понедельник ты будешь первым у дверей столовой. Ты будешь барабанить в двери и орать на официантов, чтобы они тебе открыли, потому что тебе захочется выпить стаканчик молока и стаканчик воды. Я поставлю оба стакана на стол, и ты по-настоящему захочешь до них добраться", - сказал я.

Герберт хмыкнул "Ты совсем неизлечим! Это слишком плохо, когда такой молодой человек, как ты, находится в сумасшедшем доме вместе с больными. Такой молодой. И такой псих".

Целую неделю изо дня в день я говорил ему, что он будет ломиться в двери столовой и требовать стакан молока и стакан воды. И Герберт всерьез решил, что я свихнулся.

В воскресенье вечером Герберт лег спать. Я сказал санитару связать его по рукам и ногам, так чтобы он не мог выбраться из кровати. Я искусственно ввел ему вечернее питание через трубку, добавив в него изрядное количество таблеток соли.

Ночью Герберт захотел пить и захотел очень сильно. Когда его утром развязали, он побежал к питьевому фонтанчику, но вода была отключена. Он помчался в туалет, чтобы попить хотя бы из бачка, но и там вода была отключена. Он рванулся к столовой и забарабанил в дверь, крича поварам: "Откройте двери! Дайте мне эту воду! Дайте мне это молоко!" Он их выпил.

Когда я вошел в палату, Герберт сказал: "Небось, доволен!"

"Я это уже слышал, - ответил я, - тогда я с тобой соглашался, соглашусь и теперь".

Герберт стал пить молоко и суп, но продолжал упорно настаивать на том, что не может глотать твердую пищу. Когда он стал весить пятьдесят восемь килограммов, я сказал ему: "Герберт, на следующей неделе ты будешь есть твердую пищу".

"Ты гораздо безумнее, чем я мог подумать. Я не могу глотать твердую пищу", сказал Герберт. "На следующей неделе сможешь", ответил я. Так как же я заставил его глотать твердую пищу? А вот как.

Я знал, что Герберт был когда-то маленьким ребенком. Я знал, что и я был им когда-то. Все мы, люди, были когда-то маленькими детьми, и у нас у всех одна человеческая природа. Ее-то я и решил призвать себе на помощь. Как бы вы стали заставлять Герберта глотать твердую пищу?

Я усадил Герберта за стол и поставил перед ним полную тарелку с едой. Справа от него сидел больной, у которого уже был распад личности. И слева от него сидел больной, у которого тоже был распад личности. Их отличало то, что они никогда не ели из своих тарелок. Они всегда ели из чужих тарелок. А Герберт знал, что тарелка, стоящая перед ним, это его тарелка. Но единственное, что он мог сделать, чтобы утвердить свои права на нее, это съесть ее содержимое! Он вовсе не собирался допускать, чтобы эти два чертовых полудурка слопали его порцию! Уж такова человеческая природа.

После того, как он съел в первый раз твердую пищу, я спросил его, понравился ли ему обед. Он ответил: "Не понравился, но мне пришлось его съесть. Это была моя порция".

"Герберт, я же говорил тебе, что ты можешь глотать твердую пищу".

"И ты думаешь, что ловко сработал", сказал он. "Герберт, ты уже начинаешь повторяться. Дважды я уже согласился с тобой. Соглашусь и на этот раз", сказал я ему.

Он пошел, чертыхаясь в мой адрес. Когда он весил шестьдесят килограммов, я сказал ему: "Герберт, ты ешь твердую пищу и набираешь вес".

"Я ем только потому, что вынужден это делать. Если я не буду есть, то меня опять посадят между этими двумя полудурками". "Совершенно верно", сказал я. "У меня нет аппетита. Мне не нравится то, что мне приходится есть. Но я вынужден глотать пищу, чтобы эти два идиота не стащили все".

"Что же, Герберт, - сказал я ему, - тебе предстоит узнать, что у тебя есть аппетит и что ты на самом деле испытываешь чувство голода. Сейчас январь и в Род Айленда стоит холодная погода. Я дам тебе теплую одежду и отправлю на больничную ферму без второго завтрака. Там стоит дуб с очень толстым стволом, метра три в диаметре. Я хочу, чтобы ты срубил его и наколол дров. Вот за работой ты и нагуляешь аппетит".

"Не пойдет такое дело", сказал Герберт. "Даже если и так, - сказал я, - но ты проведешь на ферме весь день без второго завтрака и, вернувшись, почувствуешь, что проголодался". "Фантазер", ответил Герберт. Отослав Герберта на ферму, я пошел к шеф-повару и сказал: "Миссис Уолш, вы весите сто двадцать килограмм. Я понимаю, что вы любите поесть. У меня к вам будет просьба. Мне нужно, чтобы вы пропустили первый и второй завтрак. Я хочу, чтобы вы проголодались. А к обеду приготовьте, пожалуйста, вдвое больше ваших любимых блюд, чем вы можете съесть. Вы можете предвкушать, как вы отведете душу за столом, поедая ваши самые любимые блюда. И, пожалуйста, ни в коем случае не скупитесь. Приготовьте в два раза больше, чем вы вообще можете съесть. Я покажу вам, какой именно стол надо будет накрыть".

Герберт вернулся с фермы. Я усадил его за столик в углу, который был накрыт на двоих. С одной стороны сидела миссис Уолш. С другой сидел Герберт и переводил взгляд то на нее, то на сервировку стола. Миссис Уолш принесла еду в больших кастрюлях и с жадностью принялась есть.

Герберт смотрел, как она ест, и голод просыпался в нем все сильнее и сильнее. Наконец, он сказал: "Позвольте и мне тоже поесть". "Конечно", сказала она.

И Герберт ел, потому что действительно был голоден. Мои дочери, когда мы всей семьей садимся обедать, обязательно выходят и дают собакам косточки. Они всегда говорят: "Когда я вижу, как собака грызет кость, у меня самой текут слюнки. Мне даже самой хочется ее погрызть".

Бедный Герберт. У него так и текли слюнки при виде уплетавшей за обе щеки миссис Уолш.

Уже придя в палату, Герберт сказал мне: "А ты действительно молодец".

"Наконец-то ты это понял, - сказал я ему. - А теперь, Герберт, я хочу сделать для тебя еще кое-что. Раньше ты играл в карты. В больнице ты лежишь уже почти год, но за это время ты так ни разу и не сыграл. Никто не мог тебя уговорить поиграть в карты. А вот сегодня вечером ты будешь играть в карты".

"И не надейся, - ответил он, - сегодня ты по настоящему спятил".

"А вот для тебя, Герберт, надежда есть, и сегодня вечером ты будешь играть в карты", -сказал я ему. "Ну, это будет денек!" - сказал Герберт. Вечером два дюжих санитара подвели его к карточному столу, за которым сидели четыре игрока. Это были пациенты с выраженной умственной отсталостью. Одновременно они играли в разные игры - один играл в покер, другой играл в бридж, третий вообще неизвестно во что. Они раздавали карты и каждый по очереди делал ход. Один мог сказать: "Я беру эту карту, у меня полная масть". Другой мог сказать: "Я бью это козырем". Следующий мог заявить: "Запишите мне тридцать очков". Так они играли с утра до вечера.

И вот, Герберту пришлось стоять между двумя санитарами и наблюдать за игрой. Наконец, он сказал: "Уведите меня от этих идиотов. Я сыграю с вами в покер, если вы уведете меня отсюда. Я не могу смотреть, как они издеваются над картами".

Через некоторое время в тот же вечер я зашел в палату и застал Герберта за игрой в карты. "Снова ты выиграл", сказал он мне. "Это ты победил, Герберт", ответил я. Через несколько месяцев его выписали. Он набрал вес, если не ошибаюсь, девяносто килограммов, и каждый день ходит на работу. Все, что я с ним делал, было корректировкой симптомов. Я ставил его в такое положение, в котором он сам корректировал свои симптомы.

Эриксон использовал специфическое окружение психиатрической больницы для конструирования ситуаций, повышающих мотивацию своих пациентов. Этого можно было достичь двумя способами. Либо заставив пациента застрять в ситуации, часто повторяя его же собственные слова, либо подыскав более сложные психологические приемы, как это было в случае с Гербертом. Эриксон на деле доказал ему, что он мыслит неверно. Он вызвал у него отрыжку и тем самым доказал, что желудок все-таки есть. Уложив Герберта в ванну для гидротерапии, Эриксон доказал ему, что он может спать лежа, а не стоя. Вызвав жажду и заставив просить пить, он доказал ему, что он может глотать. Посадив его между двумя умственно отсталыми патентами, он доказал ему, что есть твердую пищу он тоже может, поскольку не захочет, чтобы ее утащили прямо из его тарелки. А наличие у него аппетита Герберту доказала миссис Уолш, с жадностью поглощавшая пищу у него перед глазами. Наконец, Эриксон вызвал у Герберта желание играть в карты, заставив смотреть на "игру" умственно отсталых игроков до тех пор, пока он не пообещал: "Я сыграю с вами в покер, если вы уведете меня отсюда. Я не могу смотреть, как они издеваются над картами". Таким образом, он заставил его осознать, что он, Герберт, на самом деле хочет, чтобы игра в карты шла по правилам. Иными словами, Герберт понял, что у него есть желание играть и играть правильно.

Эриксон достаточно ясно резюмирует все вышесказанное: "Все, что я с ним делал, было корректировкой симптомов". Фактически, корректируя один симптом за другим, Эриксон вызывал у него такие поведенческие реакции, стереотипы и образ мыслей, которые, укрепляясь, шаг за шагом вели Герберта к пониманию того, что у него есть не только аппетит к еде, но и вкус к жизни. А начав играть в карты, он не мог не осознать, что испытывает тягу к людям и желание с ними взаимодействовать.

Как Эриксону удавалось заставить людей реагировать нужным образом? В случае с Гербертом очевидно, что он воспользовался знанием обычных человеческих реакций - чувством соревнования и желанием подражать (в частности, вызывая аппетит зрелищем жадно евшей миссис Уолш). Он использовал и "когнитивный" подход, например, когда заставил Герберта признать, что у него есть желудок - непрекращавшаяся отрыжка просто исключала какой-либо другой вывод.

Конечно, Герберт находился в психиатрической больнице, и у Эриксона была возможность почти полностью контролировать его поведение. Однако несмотря на это, Эриксон демонстрирует эффективное использование психологического приема. Психологический прием, как и физический, предполагает, что пациента ставят в такое положение, из которого имеется только один выход: в желаемом направлении. В данном случае, Герберт каждый раз реагировал так, как и предполагалось. Получалось так, как если бы Эриксон бросал игральные кости и каждый раз безошибочно называл число очков, которое выпадет. Конечно, это не могло не поразить пациента и не уверить его в способности врача помочь ему.

В случае с Гербертом Эриксон одновременно работал только с одним симптомом. Он начинает терапию с достаточно внешней сферы и идет от периферии к центру. Добившись изменений в периферических проявлениях, он переходит к работе с симптомами, имеющими отношение к центральному ядру личности. И каждая новая победа обусловлена достигнутым ранее успехом.
12. МАНИПУЛЯЦИЯ И ОРИЕНТАЦИЯ НА БУДУЩЕЕ

Выступая на Международном Конгрессе, посвященном Эриксоновскому подходу к гипнозу и психотерапии, состоявшемся 7 декабря 1980 года, Джон Холм говорил: "Эриксон действительно хорошо умел пользоваться властью. Вы знаете, что был период, когда люди сомневались в этом, однако он сам так не считал. Он не имел ничего против того, чтобы иметь власть и пользоваться ею. Мне вспоминается, как он рассказывал об одном собрании, на котором "не оказалось руководства и поэтому пришлось взять руководство собранием на себя". Имея в виду ту легкость, с которой он брал на себя руководящую роль, я думаю, нам очень повезло, что Эриксон был человеком доброй воли. Если бы то влияние, которое он имел, было бы обращено на разрушительные цели, то это было бы большим несчастьем для всех нас. Он был не только человеком доброй воли, он постоянно помогал людям, не ограничивая эту помощь стенами своего рабочего кабинета...

Я никогда не сомневался в его честности и добрых намерениях и всегда знал, что он не станет использовать людей в корыстных целях".

Об этой доброй воле Эриксона следует всегда помнить, особенно когда мы будем вести речь о его любви к анекдотам, взятым из жизни. Анекдоты обычно используют для выражения тонко замаскированной враждебности, однако в тех анекдотах, которые рассказывали в семье Эриксона, и "жертва", и "преследователь)", как действующие лица истории, бывали одинаково приятно удивлены ходом воображаемых событий. "Жертве" не причиняется вред, хотя в некоторых случаях и возникает вопрос: "А кто же, собственно, остается в дураках?" Но нет никаких признаков того, что шутки Эриксона были порождены враждебностью или выражали ее в той или иной форме.

Истории, рассказанные в этой главе, представляют собой модели, в соответствии с которыми следует строить ситуации для достижения определенной цели. Во многих случаях сюжеты анекдотов и юморесок можно рассматривать как сценарии, послужившие основой для схемы Эриксоновской психотерапии. Когда Эриксон вел психотерапию, он знал, чем она кончится, как знал окончание тех рассказов и анекдотов, которые рассказывал. Пациенту это было неизвестно. Эриксон начинал работу, имея вполне определенную цель - изменить реакции пациента с нездоровых и деструктивных на здоровые и конструктивные. В качестве психотерапевта он управлял ситуацией, добиваясь поставленной цели. Для того, чтобы вызвать и поддержать интерес и высокую мотивацию у пациента, использовались многие техники - провоцирование, стимулирование любопытства, разнообразные тактики поведения и юмор.

Главным элементом в анекдотах и шутках Эриксона была не враждебность, а изумление. Проходя у него психотерапию, пациент часто удивлялся как необычности его "предписаний", так и своим собственным реакциям. И так же, как слушатель испытывал облегчение, узнавая мораль запутанной истории, пациент тоже испытывал облегчение, получив ясные и точные указания.

Эриксон знал, что потрясение и удивление являются очень эффективными средствам для взламывания косных психологических установок. Однако изумление - это не рецепт микстуры, который можно было бы выписать с умным видом. Когда я пришел к нему в первый раз, в середине нашей беседы он выдвинул ящик стола и достал оттуда маленький рожок. Поднеся его к губам, он несколько раз прошелся пальцами по дырочкам. "Ту-у-у-у, т-у-у-у-у-у, ту-у-у-у-у", раздалось в комнате. "Удивление всегда помогает", пояснил он. В тот момент мне это показалось детской выходкой с его стороны и не оказало, как я думал, на меня никакого особого воздействия. Однако теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что этот эпизод в значительной мере способствовал общей атмосфере, позволившей мне войти в гипнотический транс и реагировать на его внушения. Он помог мне выйти из равновесия и внес элемент детскости, которым, вероятно, и воспользовался для того, чтобы пробудить мои детские воспоминания, которые я безуспешно пытался у себя вызвать.

Рассказ "Ориентация на будущее" включен в эту главу по той причине, что в нем иллюстрируются планирование и "манипуляция" в том смысле, в котором Эриксон употреблял это слово.

Первый рассказ озаглавлен "Манипуляция", хотя это слово может показаться неудачным и многие, вероятно, предпочли бы назвать его: "Мастерство", "Эффективное действие" или "Овладение". Позитивный взгляд на будущее является лучшим противоядием против депрессии или неконтролируемого наплыва мыслей - равно как и предвосхищение изумления в развязке анекдота или предощущение того, что течение времени приведет к личностному росту.

Манипуляция

Меня обвиняли в манипуляции пациентами, и в ответ на это я сказал следующее: каждая мать манипулирует своим младенцем, если она хочет, чтобы он жил. Каждый раз, когда вы приходите в магазин, вы манипулируете продавцом, чтобы сделать нужную покупку. И когда вы приходите в ресторан, вы манипулируете официантом. А учитель в школе манипулировал вами, заставляя учиться читать и писать. Фактически, жизнь представляет собой одну большую манипуляцию - она состоит из нее целиком. И, наконец, последняя манипуляция - отправить вас к месту вечного успокоения. Да, это тоже манипуляция.

Нужно опустить гроб, вытащить веревки - все это манипуляции.

Чтобы записать свои мысли, вы манипулируете карандашом. И вы манипулируете собой, разнося и продавая орехи, сигареты или карамели. Одна из моих дочек в детстве называла нравившиеся ей конфетки "мятными перечницами". Она также в шутку говорила "автобус" и "абарбуз". Сейчас она живет в Далласе и ждет ребенка.

Я написал ей письмо, в котором говорил, что придумать имя ребенку будет очень легко. Нужно только назвать его "Дэллас", если родится мальчик, или "Элис", если родится девочка, только и всего. Ее муж, будучи не лишен чувства юмора, ответил, что в Техасе полагается давать двойное имя. Он собирается назвать ребенка Вильямом Рубином. Вы поняли? Полное имя - "Вильям", а уменьшительное - "Билли". Знаете, что такое билирубин? Выделение желчи! С тем же успехом он мог назвать его "Гемо Глобином".

Эриксон указывает на то, что во всех ситуациях мы вынуждены манипулировать. Поль Вацлавик в своей книге "Язык изменений" говорит: "Невозможно не оказывать влияния". Любое общение предполагает ответную реакцию и поэтому является манипуляцией. Вы можете манипулировать подходящим образом, действенно и конструктивно. В этом коротком рассказе Эриксон дает примеры манипуляций, которые сопровождают человека от рождения до могилы. С рождением детей все начинается с начала. Он пишет своей дочери Рокси, которая любила играть словами, что она может продолжить эту игру, подбирая имя для своего ребенка. Он также советует ей, как, впрочем, и нам, не терять игривости и непосредственности, свойственной детству.

Эриксон учил психотерапевтов строить сюжеты рассказов. Он говорил: "Среди прочего, я учу студентов вот чему: возьмите новую книгу какого-нибудь хорошего автора. - Прочтите сперва последнюю главу. Порассуждайте о содержании предыдущей главы. Мысленно переберите все возможные варианты. Вы ошибетесь в большинстве своих предположений. Прочтите эту главу и начните рассуждать о предшествующей. Таким образом, вы прочтете хорошую книгу с конца, все время расспрашивая и думая над ее содержанием".

Эриксон указывал, что такое упражнение не только помогает научиться выстраивать сюжет, но и учит свободно рассуждать, используя любые возможные ходы мысли. "И тогда вы ломаете свой сложившийся и закосневший стереотип мышления. А это очень полезно".

С помощью своих историй он убеждает нас в том, что мы, читатели, в состоянии определить свои цели и затем создать стратегии для их достижения. Рассказывая другие истории, в которых участвует его сын Берг, Эриксон показывает свою любовь к шуткам и анекдотам. Юмор и увлеченность, с которыми он их рассказывал, вселяют в нас оптимизм и радостное отношение к жизни.
Берт и какао

Это было, когда Борта перевели в Кэмп Пендлтон, в Калифорнию, где жили родственники Бетти. Мы думали, что иногда он сможет навещать их. И вот однажды соскучившийся Берг в три часа ночи постучал в двери дома, стоявшего у дороги. Хозяин дома открыл дверь и увидел молодого моряка, который сказал: "Извините, сэр, у меня есть сообщение для вашей жены, сэр. Будьте так добры, сэр, позовите ее, пожалуйста, к дверям".

"Не могли бы вы передать это сообщение мне?" - сказал хозяин.

"Сэр, это сообщение для вашей жены. Не могли бы вы позвать ее сюда, чтобы я передал его ей?" - ответил Берг.

Берга проводили на кухню, и он сказал жене хозяина: "Мадам, я шел по дороге, возвращаясь в Кэмп Пендлтон, и вспоминал свою маму. От этих воспоминаний я затосковал о доме, о своей маме и о чудеснейшем какао, которое она готовит. Я знаю, что ей было бы очень приятно, если бы я передал кому-нибудь ее рецепт. Позвольте, я приготовлю вам какао так, как это делает моя мама)".

Хозяин дома стоял и думал, кого ему вызывать: полицию, санитаров из психиатрической больницы или военный патруль?

Берг готовил какао, рассуждая об отвлеченных вещах. Когда напиток был почти готов, он спросил: "Мадам, у вас есть дети?" "Да, три девочки", ответила хозяйка. "А сколько им лет? Ах, они маленькие. Какао очень полезно детям, когда они растут. Не могли бы вы позвать их в кухню, чтобы они могли выпить это чудесное какао, приготовленное по рецепту моей мамы?"

Хозяйка позвала девочек, и Берг принялся веселить их, держа в одной руке ложку и помешивая какао. Он делал все, чтобы позабавить детей. Разлив какао по чашкам, Берг сделал глоток и со вздохом сказал: "Да, друзья мои, какао получилось в точности таким, как его готовит моя мама". "Где живет твоя мать?"

"Она живет в Детройте. И я так скучаю по своей маме и по ее какао". "А как ее зовут?" "Элизабет".

"А как ее фамилия?"

"Мадам, но перед фамилией есть еще и второе имя".

И какое у нее второе имя?" "Евфимия".

"Элизабет Евфимия? - воскликнула хозяйка. - Как же тогда зовут вас?"

"Моя фамилия Эриксон, кузина Анита". Об этом случае мы узнали год спустя, когда приехали в гости к кузине Аните в Калифорнию.
Авторизация

Бергу было девятнадцать лет, когда мы жили в Фениксе, а он жил отдельно от нас в Мичигане. Он прислал письмо, в котором просил: "Я хочу купить машину, но мне нужно иметь поручительство, поскольку я еще не достиг двадцати одного года". Я ответил ему: "Честно говорят Берг, я не могу подписать тебе такое поручительство на покупку автомобиля. Я живу в Аризоне, а ты - в Мичигане. Думаю, что в Мичигане много хороших людей. Ты наверняка можешь найти какого-нибудь бизнесмена с хорошей репутацией, который тебе его подпишет".

Позже он написал мне, что зашел в офис к одному человеку и сказал: "Мне еще только девятнадцать, а я хочу купить машину. Мой отец живет в Аризоне и не может подписать поручительство. Я бы хотел попросить об этом вас".


[Академия Знакомств [Soblaznenie.Ru] - это практические тренинги знакомства и соблазнения в реальных условиях - от первого взгляда до гармоничных отношений. Это спецоборудование для поднятия уверенности, инструктажа и коррекции в "горячем режиме". Это индивидуальный подход и работа до положительного результата!]


"У тебя не все дома?" - спросил человек. "Напротив, сэр, - ответил Берг, - вы можете все обдумать. И тогда сами увидите, что у меня очень даже все дома".

"Вижу, ты прав, - сказал человек, - давай поручительство ".

Этот человек был шефом полиции города Энн Эрбор!

Берг знал, что он не имеет права при парковке автомобиля выходить за пределы стоянки ни на полдюйма. И что не имеет права превышать скорость ни на полмили в час. В первый раз, когда он приехал в Детройт, постовой полицейский сделал ему сигнал остановиться, подошел и сказал: "Так вы и есть Берг Эриксон. Я сразу узнал вашу машину и не мог отказать себе в удовольствии посмотреть, как вы выглядите".

Потом он как-то ехал с друзьями на севере Мичигана. Сзади раздался звук сирены. Их догонял полицейский мотоцикл, и Берг, свернув на обочину дороги, остановился. "Как ты думаешь, в чем дело?" - спросили друзья. "Ни в чем", - ответил Берг.

Полицейский поравнялся с машиной и сказал: "Так вы и есть Берг Эриксон. Я сразу узнал вашу машину и не мог отказать себе в удовольствии посмотреть на того, кто просит поручительства у самого шефа полиции".

Берг, разумеется, знает, что человек, дающий ему поручительство, имеет власть при других обстоятельствах это поручительство отобрать, если Берг не выполнит взятых на себя обязательств. Очевидно, что самим фактом обращения он обязуется не нарушать никаких правил и показывает, что имеет достаточно самообладания, чтобы просить покровительства у самого шефа полиции.

Рассказ наводит на мысль, что не следует бояться начальства. Фактически, человек может воспользоваться властью, данной руководителям, для достижения своих целей. Предполагается, что администрация достаточно восприимчива, чтобы оценить по достоинству эффективный подход. Другая предпосылка, из которой исходил автор, состоит в том, что люди склонны реагировать позитивно, если в отношениях с нами используется нетривиальный подход, выходящий за рамки общепринятого. Полицейские, останавливавшие Берга, были поражены его смелым подходом к высокому начальству. Все необычное захватывает внимание. Поэтому, предпринимая необычные шаги, человек может часто обойти систему условностей нашего общества - например, многие проверки при выдаче разрешений. Если рассматривать внутрипсихический уровень, то, выработав определенные подходы к нашим "внутренним авторитетам", мы можем обойти ограничения, которые сами для себя установили ради поддержания внутреннего равновесия или сохранения невротической структуры личности.
Долорес

Однажды в июне Берг написал нам письмо из Мичигана, которое заканчивалось так: "На этом я прощаюсь с вами, потому что пора идти встречать Долорес". Берг всегда имел какой-нибудь секрет, и мы слишком хорошо знали, кто такая Долорес, чтобы спрашивать об этом.

Каждую неделю мы получали по письму, в котором обязательно была строчка о Долорес.

"Я обедал с Долорес", или "я собираюсь позвонить Долорес". "Я купил новые носки и думаю, что Долорес они понравятся". В то же время он писал аналогичные письма моему отцу, который тоже все достаточно хорошо понимал. В августе Берг написал: "Я давно хотел послать вам обоим фотографию Долорес". Дедушке он написал то же самое. Мы ждали. В сентябре Берг написал: "Я надеюсь, бабушке с дедушкой понравится Долорес и уверен, что вам тоже. Я уже обдумываю, как устроить ее встречу с ними. Я поеду к ним в гости на обед в День Благодарения".

Берг имел редкую способность: он мог сделать, что называется, "глазки в кучку", стать на цыпочки, сложить руки и при этом изображать на лице такую идиотскую улыбку, что становилось тошно на него смотреть. Так и хотелось его треснуть. В Милуоки он приехал в час дня в День Благодарения, который выдался очень холодным. Он вошел в дом, и мой отец спросил: "А где Долорес?"

Не припомню, чтобы он выглядел глупее, чем в тот момент. "У меня были сложности с ее перевозкой в самолете. Она не одета и ей пришлось остаться на улице!" "Почему?" "Она не одета".

"Я сейчас принесу халат", сказала моя мать. "Приведи эту девушку сюда", сказал мой отец.

Берг через пару минут вернулся, таща на себе большой ящик, который был явно тяжелым. "В самолете я мог везти ее только так. Она не одета, как полагается".

"Открой ящик, мой мальчик". Он открыл его, и там была Долорес - одна индейка и одна гусыня, причем обеих звали Долорес. Нужно ли говорить, что бабушке с дедушкой Долорес понравилась! И эта мистификация продолжалась с июня! Никогда не доверяйте Эриксонам.
Как сделать так, чтобы Джефт позвонил

Когда моей дочери Кристи было пятнадцать лет, она как-то раз поехала в Нарт-Гай посмотреть баскетбольный матч. Она тогда училась в Нарт-Гай и поехала туда с подругой Марго, которую знала еще с детского сада. Вернувшись, она сказала мне: "Отгадай, кого я

сегодня видела? Помнишь маленького мальчика, который жил на одной с нами улице, а потом куда-то переехала и мы не могли понять, куда он подевался? Он теперь известный спортсмен в Нарт-Гай и имеет несколько медалей. И теперь моя задача состоит в том, чтобы устроить все так, чтобы он назначил мне свидание и считал при этом, что вся затея целиком принадлежит ему".

Я хорошо помнил этого мальчика. Посмотрев еще три матча, Кристи вошла в комнату и сказала: "Джефт еще сам не знает, что завтра днем он будет звонить мне и назначит свидание".

Я старался не пропустить телефонный звонок на следующий день. Кристи, разумеется, тоже ждала. В субботу днем раздался звонок и Джефт попросил Кристи о встрече. Я терпеливо выжидал удобного случая, чтобы выяснить, как ей удалось это сделать. Не следовало торопить события. И вот, выждав некоторое время, я спросил: "Как тебе удалось это устроить? "

Она сказала: "Марго слишком стеснялась и не познакомила меня с ним. Тогда на следующий раз я нашла его и сказала: "Готова поспорить, что вы меня не знаете". Он посмотрел на меня и ответил: "Верно, не знаю". Тогда я сказала: "Я одна из дочерей Эриксона. Угадай, какая". "Кристи", ответил он, посмотрев на нее.

"Правильно, - сказала она. - Очень приятно тебя увидеть через столько лет". И затем добавила: "Мне нужно пойти поискать Марго". Сказав это, она тут же отошла в сторону, не дав ему времени задать вопрос. Он, конечно, хотел расспросить ее, но она уже исчезла, - старый фокус ораторов, которые дают аудитории возможность покричать и требовать продолжения.

Приехав в следующий раз, она увидела его в толпе, оживленно разговаривающим с другим парнем. Она незаметно подкралась достаточно близко, чтобы услышать, о чем идет речь и улизнула, а когда Джефт отошел, она подошла к этому парню и, не делая никакого вступления, продолжила разговор на эту же тему. Они просто обсуждали ту же тему, неважно, какую. Приехав на третий матч, Кристи охотилась за этим парнем и подслушивала, о чем он говорит, а потом просто встала рядом, как бы принимая участие в беседе. Когда подошел Джефт, его товарищ сказал: "Джефт, позволь я представлю тебя... ой! Да ведь нас самих никто не представил друг другу!" Тогда Кристи сказала Джефту: "Похоже, что тебе придется это сделать".

Тогда-то моя дочка и заявила: "Завтра Джефт позвонит и назначит свидание!"

Кристи очень расчетливо дает Джефту достаточно информации о себе и достаточную степень контакта, чтобы вызвать его интерес, но оставить этот интерес неудовлетворенным. Она вынуждает его желать большего и с этим оставляет. Она устраивает так, что ему приходится представлять ее своему приятелю, которого он, очевидно, уважает, и который проявляет к ней интерес. Он по необходимости возвращается к теплым воспоминаниям детства, проведенного рядом с ней, и в то же время видит ее в другом свете - это сверстница и, к тому же, очень привлекательная для молодого человека. Таким образом, она возбуждает в нем ревность и инстинкт соревнования. Поэтому Кристи находится в полной уверенности, что он скоро позвонит.

Почему Эриксон вставил в рассказ предложения вроде: "Они просто обсуждали ту же тему, неважно, какую"? Такой шаг как-то не вписывается в рассказ о беседе молодых людей, еще подростков. Может быть, он хотел дать возможность пациенту или читателю спроецировать на этот рассказ свои собственные проблемы?
Что вы станете делать, если я вас тресну!

Когда моя дочь Бетти Алиса подписывала контракт, устраиваясь на работу в школу, администрация следила за движениями ее руки затаив дыхание. Вздох облегчения вырвался, когда она поставила свою подпись. Бетти Алиса была озадачена - что бы это могло значить? Она знала, что это выяснится очень скоро, и не ошиблась. Класс, в котором она преподавала, состоял из пятнадцатилетних хулиганов, за каждым из которых числился длинный "послужной список" арестов, и которые ждали, когда им исполнится шестнадцать, чтобы можно было бросить школу. Это были настоящие хулиганы. Один из них подвергался аресту не меньше тридцати раз и дважды избил полицейского. Он был метр девяносто ростом и весил сто десять килограммов. В прошлый семестр он подошел к учительнице и сказал: "Мисс Джонсон, что вы станете делать, если я вас тресну?" Очевидно, учительница не смогла найти правильный ответ, потому что он действительно ударил ее. Она отлетела в другой конец класса и с повреждениями попала в больницу. Бетти Алиса подумала: "Интересно, что этот бедный ребенок сделает со мной. Я всего чуть больше полутора метров ростом и во мне пятьдесят один килограмм". Ей недолго пришлось ждать ответа на этот вопрос.

Она ехала по парку на велосипеде, когда увидела его. "Передо мной стоял этот гигант, с нахальной улыбкой на лице. Я же старалась выглядеть очаровательной и широко раскрыла свои голубые глаза. Он встал передо мной и спросил: "Что вы станете делать, если я вас тресну?"

Бедный ребенок. Она быстро подошла к нему вплотную и крикнула: "Ну, упаси тебя Бог! Я сейчас убью тебя!" Он задал простой вопрос, она дала ему простой ответ: "Я убью тебя, поэтому сиди тихо!"

Ему еще не доводилось слышать такого громкого окрика от такого маленького котенка. Потом он действительно сидел тихо, и на его лице было уже совсем другое, прекрасное выражение. Он знал, что уже никому не позволит обижать ее. Он стал ее защитником. Это было удивительно. Она была очень красива. Неожиданное всегда помогает. Вот и вы, читатель, никогда не поступайте так, как’ от вас ожидают.
Такса и немецкая овчарка

Одна моя студенткам женщина маленького роста, не более полутора метров, спросила меня, правильно ли она поступила и рассказала следующий случай. Однажды вечером она повела щенка таксы на проулку. И вдруг впереди показалась громадная немецкая овчарка, которая шла прямо на них, злобно оскалившись и рыча, явно намереваясь сожрать их обеих живьем. Она сгребла щенка в охапку и, размахнувшись, с криком ударила овчарку. Собака, опустив хвост и потупив глаза, побежала домой. Так всегда - когда вы делаете что-то неожиданное, оно меняет образ мыслей человека.
Разорвите привычный круг

Вчера я получил письмо от бывшего студента. Он писал: "У меня на приеме был пациент с ярко выраженными параноидальными чертами. Он не мог говорить ни о чем, кроме своих идей. Я пытался завладеть его вниманием, но не мог. Потом я вспомнил о том, как действует неожиданное, и сказал: "Знаете, а ведь я тоже не люблю есть печенку". Пациент умолк, сделал паузу и, покачав головой, сказал: "Обычно я предпочитаю цыплят". И после этого он уже стал говорить о своих реальных проблемах. Неожиданное всегда сбивает мысль с привычного круга и нарушает сложившиеся стереотипы поведения. Этот факт не следует игнорировать. Воспользуйтесь им.

Помнится, когда я учился в школе, а потом в медицинском колледже, и преподаватель хотел отчитать меня, я всегда задавал какой-нибудь идиотский вопрос, не имеющий отношения к делу или вставлял в разговор такую же дурацкую фразу. Это здорово сбивало его с мысли. Однажды летом профессор начал говорить мне: "Эриксон, мне не нравится..." "Снег мне тоже не нравится", сказал я. "О чем вы говорите?" - спросил он. "О снеге", ответил я.

"Каком снеге?"

"Какое чудо, ведь никогда снежинки не повторяют одна другую".

Думаю, что психотерапевту нужно держать в любое время наготове несколько неуместных замечаний, И тогда если пациент пустится в длинные рассуждениям которые на самом деле неуместны, переведите разговор на другую тему. Столкните его с накатанной дорожки каким-нибудь неуместным замечанием, вроде: "Я знаю, о чем вы думаете. Мне тоже нравится ездить на поезде".

Эриксон всегда ясно давал понять, что ходом психотерапии управляет он, а не пациент. Карей Хорни однажды сказала: "Пациенты приходят на психотерапию не для того, чтобы излечить свой невроз, а для того, чтобы его усовершенствовать". Если пациентам удастся понять, что происходит на сеансах психотерапии, то большинство из них будет делать все возможное, чтобы предотвратить позитивные изменения. Поэтому когда пациент становится не на тот путь, терапевт должен направить его в более позитивном направлении.
Ланс и Куки

В семье Эриксонов очень любят беззлобные анекдоты и помнят их очень долго.

На студенческой вечеринке в Энн-Арборе моему сыну Лансу приглянулась одна девушка. Не теряя времени, он подошел к ней и попросил о встрече. Она вежливо, но твердо ответила ему: "Я говорю вам "нет", и это окончательно".

"Я не имею в виду ничего дурного", сказал Ланс. "Я говорю вам - нет".

Через месяц он увидел на танцах ту же девушку и снова попросил о встрече. Девушка сказала: "Вы уже спрашивали меня однажды. Я тогда сказала вам "нет, и сейчас тоже отвечаю отказом". Ланс сказал: "Это значит, что ваш отказ надо обсудить за столиком в ресторане Оскара", Она посмотрела на него как на психа. Но Ланс предварительно кое-что разузнал. И однажды в субботу днем он пришел со своим лучшим другом в студенческое кафе, где эта девушка сидела со своим приятелем, и о чем-то оживленно болтала. Ланс подошел к ней и сказал: "Куки, я хочу познакомить тебя с моим лучшим другом Диком". "Дик, а это моя двоюродная сестра Куки. Дело единственно в том, что я не настоящий двоюродный брат, а прихожусь ей незаконным сводным кузеном. Но мы не афишируем этого за пределами своей семьи". И затем он спросил: "Как сломанная нога у дяди Джорджа?"

И девушка узнала, что, оказывается, в Мичигане живет ее дядя Джордж и что он сломал ногу.

Затем Ланс сказал: "Сколько банок клубники закатала тетя Нелли прошлым летом?" И тогда девушка узнала от него, что у нее есть тетя Нелли, которая любит консервировать ягоды. Ланс продолжал: "А как дела у Вики с алгеброй?" И тогда Куки пришлось послушать рассказ о всех сложностях, которые выпали на долю Вики при изучении алгебры в школе.

После этого Ланс обратил внимание на приятеля девушки, у которого отвисла челюсть и округлились глаза. Он сказал: "Ты знаешь Куки? А меня зовут Ланс. Я двоюродный брат Куки, только не совсем настоящий, а прихожусь ей незаконным сводным кузеном. Только мы в своей семье не афишируем этого". Потом он повернулся к Дику и сказал: "Дик, а почему ты не отведешь его пообедать?"

Дик подошел и взял молодого человека под руку. А Ланс обратился к Куки: "У нас полно семейных новостей, которыми надо поделиться".

За все годы, сколько мы знаем Куки, она ни разу не повышала голоса: она всегда держалась спокойно, вежливо и уверенно. Она ответила Лансу: "Мне нужно многое сказать тебе". Но в тот момент она даже не заметила, как они вошли в ресторан.

Когда они были помолвлены, Куки попросила его фотографию, и он подарил ей свою карточку. Я помню этот снимок. Я сам снимал его еще маленьким ребенком.

Однажды он сказал ей: "Куки мне действительно нужно познакомиться с твоими родителями".

"Да, конечно же, это нужно сделать", сказала Куки.

И вот однажды, часа в четыре дня, в калитку двора дома Куков вошел хорошо одетый молодой человек с чемоданчиком и сказал: "Миссис Кук, я хотел бы обсудить с вами некоторые виды страховки, я страховой агент". Ланс умеет говорить. Он может долго рассказывать про страховку от молнии, от торнадо, про страхование жизни, про страхование от несчастных случаев, про страхование автомобилей.

Без четверти пять миссис Кук вышла во двор и позвала мужа: "Ужинать".

Ланс повернулся к мистеру Куку и тихим голосом сказал: "Вы знаете, я очень давно завтракал, а в последнее время вообще очень здорово соскучился по домашней пище. Наверняка ваша жена не откажется налить мне тарелочку супа. Было бы так здорово поесть домашней пищи".

Они вошли в дом, и Ланс обратился к хозяйке: "Миссис Кук, я так давно не ел домашней пищи, ваш муж заверил меня, что для вас не составит труда поставить лишнюю тарелочку и для меня. Я не привередлив".

За едой Ланс много рассказывал. Он хвалил каждое блюдо, которое подавала миссис Кук, метавшая при этом сердитые взгляды на своего мужа. Поев, Ланс поблагодарил хозяев и сказал: "У меня есть еще один вид страховки, и на сей раз я убежден, что это как раз то, что вам нужно. Это страховка от нежелательного зятя!"

Ланс и Куки припомнили этот случай, когда я их спросил о нем в 1980 году. Ланс рассказывал, что, когда он закончил таким образом свою речь, миссис Кук с улыбкой посмотрела на Куки и сказала: "Так вот чья это затея!"

Ланс был уверен, что ему удастся заставить Куки встретиться с ним и выйти за него замуж. И точно так же Эриксон уверен, что пациенты сделают то, что ему нужно. Он также уверен, что его психотерапия закончится успешно. Эта уверенность основывалась не на пустых пожеланиях, а на многолетнем опыте, внимательном наблюдении и долгих приготовлениях.

Случаи из практики, приводимые ниже, показывают результаты такого подхода, тщательность которого можно увидеть на примере подготовки к рассказыванию одного из анекдотов.
Мы, калеки

К концу третьей недели занятий (студенты уже знали, что я люблю шутки. И тогда я сказал им: "В следующий понедельник утром ты, Джерри, пойдешь на пятый этаж и оставишь там двери лифта открытыми. А ты, Томми, будешь стоять у лестничного пролета и смотреть, что будет твориться на первом этаже. Когда увидишь, что я поднимаюсь по лестницей дай сигнал Джерри отпустить двери лифта, чтобы они закрылись, а ты, Сэм, будешь стоять на первом этаже и нажимать на кнопку вызова лифта. А тем временем вы распустите слух, что в понедельник утром Эриксон собирается выкинуть одну из своих "штучек".

Слух пошел хороший, и в следующий понедельник они все были на занятиях, включая мальчика с протезом. Этот студент на первом курсе был очень общительным и дружелюбным со всеми. На втором курсе все полюбили его, как и он всех остальных. Он был общительным, способным студентом, которого все любили и уважали. На втором курсе он не по своей вине попал в автокатастрофу и потерял ногу. Когда ему сделали протез, он стал замкнутым и очень ранимым. Декан предупреждал меня, что, несмотря на замкнутость и ранимость, он очень способный студент. Но от его дружелюбности не осталось и следа, он никогда не отвечает на приветствия, никогда ни с кем не здоровается, а просто зарывается в книги и занимается своим делом.

Я попросил декана подождать пару месяцев, чтобы студенты привыкли ко мне и познакомились поближе, а потом уж я займусь этим парнем. И вот, в понедельник, когда Джерри держал двери лифта, а Томми наблюдал за происходящим на лестнице, я в половине восьмого вошел в здание и застал всю группу у дверей лифта. Я включился в их разговор о погоде, о событиях в Детройте и о разном другом, а потом спросил: "Что у тебя с пальцем, Сэм? Ты обессилел? Нажми на кнопку вызова".

"Я нажимал", сказал он.

"Может быть, ты мало каши ел, так нажми на нее двумя руками".

"И двумя нажимал, но этот чертов дворник так озабочен спуском своих ведер, что наверняка оставил дверь открытой, чтобы никто не перехватил лифт".

Я подождал немного и сказал Сэму: "Нажми еще раз".

Он нажал, но безрезультатно. Наконец, когда было пять минут девятого, я обратился к студенту с протезом: "Ну что, давай мы будем прыгать по ступенькам, а лифт оставим тем, кто здоров". "Мы, калеки" начали подпрыгивая забираться вверх по лестнице. Томми дал сигнал Джерри. Сэм нажал на кнопку. Здоровые остались ждать лифта. Уже через час этот студент был вновь социализирован. Он получил новую самоидентификацию. Он принадлежал к профессорской группе "Мы, калеки". Я был профессором. У меня была больная нога, и он отождествил себя со мной, а я, в свою очередь, отождествил себя с ним. Таким образом, получив новый статус, он восстановил все свои бывшие социальные связи. Через час он уже свободно общался.

Часто простое изменение системы отношений может привести к определенным результатам. В данном случае, разработка детального плана с подбором действующих лиц сравнима с манипуляциями иллюзиониста перед показом фокуса. Она также соответствует развитию сюжета, приводящего к развязке анекдота.
Чистый лист бумаги

В психотерапии значительных результатов можно достичь очень-очень простое даже если поставленная задача кажется трудновыполнимой. Однажды в наш медицинский колледж пришел новый декан. Он вызвал меня к себе в кабинет и сказал: "Я новый декан и привел с собой своего протеже. Я очень дорожу им, потому что это самый способный студент, каких только мне доводилось встречать. Он одарен в области патологии, которую понимает и чувствует. Он очень интересуется рентгеновскими снимками, но вот беда - он ненавидит всех психиатров. У него очень острый язык, и он будет нападать на вас со всех сторон при каждом удобном случае".

"Не беспокойтесь сказал я декану, - я управлюсь с ним".

"Ну, тогда вы будете первым, кто это сделает", - ответил декан.

И вот, в первый день занятий я представлялся студентам и сказал, что я не такой, как все профессора медики. Все остальные преподаватели колледжа считают, что их предмет самый важный. Но я совсем не похож на остальных.

Я так не думаю, как думают остальные. И все потому, что я точно знаю, что мой предмет - самый важный в колледже. Группа приняла это спокойно. Я продолжала "Тем, кто лишь немного интересуется психиатрией, я даю перечень литературы для дополнительного чтения из сорок названий. Для тех, кто значительно интересуется психиатрией, у меня есть список пятидесяти источников. Тем, кто по-настоящему интересуется психиатрией, я даю библиографию из шестидесяти названий, для самостоятельной работы".

Затем я попросил всех написать обзор по определенному разделу психиатрии и сдать мне эти работы в следующий понедельник,

В следующий понедельник этот самый студент, который ненавидел психиатрию, встал в очередь вместе со всеми. Каждый студент подавал мне свой обзор. Этот студент вручил мне чистый лист бумаги.

Я сказал: "Даже не читая вашу работу, я вижу, что вы сделали две ошибки: вы не поставили дату и не подписали ее. А по сему, принесите ее в следующий понедельник. И запомните - делать обзор темы следует так же, как вы рассматриваете рентгеновские снимки".

Я получил один из наиболее умно написанных обзоров, какой мне только доводилось читать в своей жизни.

А декан сказал: "Бога ради, расскажите, как вам удалось окрестить этого нехристя?" А ведь, я взял его исключительно на удивлении.

Эриксон, конечно, понял, что чистый лист бумаги является попыткой нанести ему оскорбление. Но, как он сам говорил: "Никогда не принимайте оскорбления". Однако, отказываясь рассматривать поведение студента, как оскорбительное, Эриксон застал его врасплох. Указав на "две ошибки", он сохранил свое положение авторитета. А указав студенту на аналогию между рентгеновскими снимками и обзором литературы, он воспользовался одним из главных принципов обучения - повышением заинтересованности и связыванием нового знания со старым. Приняв игру, в которой чистый лист бумаги был обзором литературы, он показал на практике действие принципа "присоединения к пациенту". Из следующего рассказа будет яснее, как это делается.
Руфь

Санитар Уорчестерского госпиталя как-то сказал: "Неужели так никто и не сможет справиться с Руфью".

Я заинтересовался Руфью, хорошенькой двенадцатилетней девочкой с обаятельными манерами. Она не могла не нравиться. Она прекрасно себя вела. И в то же время все медсестры предупреждали каждую новую сестру, приходившую на работу: "Держись подальше от Руфи. Она или разорвет тебе одежду, или сломает руку или ногу!" Глядя на миленькую двенадцатилетнюю обаяшку, новичка не верили тому, что слышали. А Руфь могла попросить новую медсестру: "Я очень прошу вас, принесите мне, пожалуйста, из буфета мороженое или конфетку".

Медсестра приносила ей конфетку, Руфь брала карамель, очень мило благодарила ее, а затем ударом карате ломала ей руку, рвала одежду, ударяла по голени или прыгала ей на ногу. Обычные выходки Руфи. Ей это очень нравилось. И еще ей нравилось время от времени отрывать обои со стен.

Я сказал главврачу, что у меня есть идея и спросил, может ли он доверить мне этот случай. Он. внимательно выслушал меня и в конце сказал: "Я думаю, такой план подойдет. Я даже знаю медсестру, которая с удовольствием поможет вам".

Однажды раздался телефонный звонок. Руфь опять принялась за свои "штучки". Я вошел в палату. Руфь сорвала со стен обои. Тогда я подошел к постели и с треском разорвал простынь. Я помогал ей уничтожать кровать. Я помогал ей бить стекла. Перед тем, как войти в палату, я договорился с инженером по отоплению, все-таки погода была холодной. И тогда я сказал Руфи: "Давай выломаем кран и согнем трубу батареи отопления". Я уселся на пол и мы стали тянуть кран. Мы отломали его.

Я осмотрелся и сказал: "Здесь уже больше нечего делать. Пойдем в другую комнату".
И тогда Руфь сказала: "Доктор Эриксон, а вы уверены, что можете поступать так?"

"Но это же забавно, разве нет? - сказал я. - По-моему, очень".

Когда мы вышли в коридор, чтобы перейти в другую комнату, нам попалась стоявшая в коридоре медсестра. Когда мы поравнялись с ней, я подошел и разорвал на ней халат и одежду, так что она осталась в нижнем белье.

Руфь сказала: "Доктор Эриксон, вы не должны так делать". Она побежала в комнату, взяла разорванные простыни и обвязала их вокруг сестры.

После этого она вела себя хорошо. Я на деле показал ей, как выглядит ее поведение. Конечно, медсестра была опытной и ей, как и мне, было интересно участвовать в такой "операции". Остальные медсестры были в ужасе. Вся администрация была в шоке от моих действий. О том, что все делалось правильно, знали только я и главный врач.

Руфь расквиталась со мной, убежав из больницы, забеременев и отдав ребенка в детский дом. Затем она добровольно вернулась в больницу и была примерной пациенткой. Через пару лет она попросила, чтобы ее выписали, устроилась работать официанткой, встретила молодого человека, вышла за него замуж и забеременела. Насколько я знаю, их брак оказался счастливым и прочным. У них двое детей, а Руфь стала хорошей матерью и порядочной женщиной.

Часто поведение пациента можно изменить с помощью шока. Это верно и относительно невротиков, и относительно больных психозом.
Приветствие

В первый год моего преподавания на факультете Государственного Медицинского Колледжа Уэйни, произошли два знаменательных события. В моей группе была одна девушка, которая еще в школе опаздывала на каждое занятие. Учителя ругали ее, и она искренне обещала, что на следующее занятие она не опоздает. Она так честно давала обещания! И все же, снова опаздывала на каждое занятие в школе, оставаясь, тем не менее, сильной ученицей. Она хорошо умела придумывать правдоподобные причины и давать обещания, которым трудно было не поверить.

В колледже она тоже опаздывала на каждое занятие, и ее ругали все преподаватели и профессора. Она очень мило и искренне извинялась, обещая исправиться, но тем не менее продолжала опаздывать. По академической успеваемости она была одной из лучших студенток. С самого начала учебы в медицинском колледже она опаздывала на каждое занятие, на каждую лекцию, на каждую лабораторную работу. Сокурсники просто прогоняли ее с занятий, потому что она все время задерживала их, не успевая сделать лабораторные работы, а она все так же продолжала извиняться и обещать.

Когда на факультете узнали, что я назначен преподавателем, кто-то, знавший меня раньше, сказал: "Подождите, пока она попадет в класс к Эриксону. Вот будут дела! Она прогремит на весь мир!"

В первый день я приехал к половине восьмого, чтобы начать читать лекцию в восемь и вся группа уже была в сборе, включая злополучную Энн. И вот, в восемь мы все вошли в аудиторию, кроме Энн. С боков и в конце аудитории были проходы. Студенты не слушали, что я говорил - все смотрели на дверь. Я не прерываясь читал лекцию, и вот дверь открылась и на пороге показалась Энн, опоздавшая на двадцать минут. Все студенты резко посмотрели в мою сторону, повернув головы. Я жестом попросил их всех встать. Они встали.

Я поприветствовал Энн, которая прошла через середину комнаты, обошла ее вокруг, прошла вдоль задней стены и села на свое место у среднего прохода. Все это время группа молча приветствовала ее. После лекции все рванулись из аудитории. Я и Энн выходили последними. Я говорил о погоде в Детройте, о всякой всячине и, когда мы шли по коридору, дворник молча поприветствовал ее, какой-то студент младшего курса, попавшийся навстречу, тоже молча поприветствовал ее, декан вышел из своего кабинета и тоже поприветствовал ее; его секретарша тоже вышла поприветствовать ее. Весь день бедная Энн получала молчаливые приветствия. На следующий день она пришла на занятия первой. Н во все последующие дни - тоже. Она спокойно переносила упреки декана и профессоров, но вот молчаливого приветствия она вынести не могла.

В то время, как все преподаватели пытались изменить поведение Энн с помощью дисциплинарных мер, Эриксон использует другой подход - он поздравляет ее с тем, что она получила такую власть над всеми. Приветствие означает почтение. Он дал ей понять, что она неправильно использует свое влияние. И когда она смогла понять это, она смогла понять и другое - как пользоваться своей властью конструктивно.

Другие пытались изменить ее поведение словами, а она доказала, что словами контролировать ее поведение невозможно. Эриксон воспользовался невербальными средствами и подвел ее к осознанию того, что она использует свое влияние себе же во вред, хотя могла бы найти ему более конструктивное применение. За все время своей учебы девушка сохранила внутренний потенциал, который можно было использовать для изменений. Эриксон создал ситуацию, в которой эти изменения могли произойти.

Действия Эриксона отражают его уверенность в том, что он сможет квалифицированно справиться с любой ситуацией. Если бы ситуация потребовала конфронтации, он знал, что сможет с этим справиться. Если бы она потребовала доброты, он мог поступить по-доброму. Если бы она потребовала острого решения, он бы нашел его. Подтекст истории говорит нам, что Эриксон имел уверенность в своих силах справиться с любой ситуацией. Мы можем отождествить себя со своим собственным чувством уверенности и стать решительнее.
"Глобус истерикус"

Ко мне вошла медсестра. Я немного знал ее. Она принадлежала к категории "всезнаек", и ее увольняли из одного госпиталя за другим, потому что она всем врачам указывала, что им нужно делать. Она сообщала им диагноз и говорила, как надо лечить.

И вот она пришла ко мне и сказала, что у нее истерический комок в горле, от которого она сильно страдает. Я попросил ее описать симптомы. Она рассказала, как это больно. Я пришел к своим собственным выводам и сказала "У вас не истерический комок в горле. У вас язва двенадцатиперстной кишки". "Вы смеетесь", сказала она. "И не думаю", ответил я.

"Тогда я вам докажу, что язвы у меня нет", сказала она. Три незнакомых друг с другом рентгенолога, которые ее обследовали подтвердили мой диагноз. Она вернулась ко мне вне себя от гнева и сказала: "Вы оказались правы. Я сама видела рентгеновские снимки и все они идентичны. Что вы мне посоветуете?"

Я сказал: "Вы американка. Вы любите острую пищу. У вас есть сестра, которая каждый день звонит вам по телефону и подолгу говорит с вами. У вас есть племянница, которая звонит вам каждый день и тоже ведет длинные разговоры. Плюньте и на сестру и на племянницу. Они обе заставляют вас испытывать эту боль. И наслаждайтесь едой, которую вы любите".

Через месяц она снова пошла на рентген к трем разным врачам. От язвы не осталось и следа. А рекомендация была очень простой: "Наслаждайтесь едой, плюньте и на сестру и на племянницу".

Она чаще всего повторяла слова: "Я не могу проглотить это", "Я не могу проглотить то". И поэтому пришла к выводу, что у нее истерический комок в горле. Боли, о которых она говорила, свидетельствовали о язве желудка. Но она знала, что я не прав. Три независимых рентгенолога доказали ей, что все-таки я был прав.

Как ни странно, эта "всезнайка" медсестра, которая столь начальственно вела себя с врачами, не могла вести себя решительно со своей сестрой и племянницей. Эриксон сам подает пример решительности. В данном случае он пытается найти подход к человеческой заносчивости - именно так он расценивает ее позицию "всезнайки". Он чувствует, что должен найти этот ключ, чтобы убедить женщину в необходимости занять свою собственную позицию. Мне вспоминается случай с другой пациенткой, Линдой, которому я был свидетелем. Эриксон посоветовал ей забраться на вершину горы Скво. Сперва она сопротивлялась такому ходу событий, но однажды она постучалась в двери в середине занятий, которые Эриксон проводил с группой студентов. Она сказала, что забиралась на вершину горы Скво, как он и велел ей сделать. Также, повинуясь его указанию, она пришла сказать об этом. Он просто отпустил ее без каких-либо комментариев.

Когда она ушла, студенты стали спрашивать, почему он сказал ей забраться на вершину Скво. Может, он хотел, чтобы она "прикоснулась к своим чувствам и переживаниям"? Может, он хотел, чтобы она получила опыт удачно выполненного поручения? Его ответ удивил многих: "Для того, чтобы она мне подчинялась". Эриксон часто указывал на ключевой момент - важно, чтобы психотерапию вел психотерапевт. Вел и направлял. Если бы оставалась хоть малейшая область, в которой он не смог бы добиться полного подчинения со стороны своей пациентки, он бы почувствовал, что не имеет смысла продолжать лечение. В случае с медсестрой для него было важно знать, что она последует его указаниям и действительно наплюет и на сестру, и на племянницу.
Овес

Однажды я провел лето за обработкой участка земли. Осенью отец вспахал эти десять акров, желая сменить посеянную культуру, а потом весной снова перепахал его и посадил овес. Овес удался на славу, и мы надеялись снять богатый урожай. И вот, в конце лета, в четверг вечером мы пошли проверить, как растет наш урожай и когда его собирать. Мой отец брал в руки колоски, рассматривал их и говорил: "Мальчики, мы получим даже не средний урожай в тридцать три бушели с акра. У нас будет по меньшей мере сотня бушелей с акра. В следующий понедельник уже можно будет его собирать". Мы шли домой счастливые, думая о сотнях бушелей овса и о том, какую прибыль это нам сулит. Начал накрапывать дождь. Он лил всю ночь в четверг, весь день в пятницу, всю ночь в пятницу, весь день и всю ночь в субботу, весь день в воскресенье и к утру в понедельник дождь прекратился. Когда мы, наконец, смогли пробраться по воде к полю, то увидели, что на нем нет ни единого уцелевшего колоска - весь овес лежал на земле.

Отец сказал: "Я надеюсь, что зрелых колосьев, которые прорастут, будет достаточно, чтобы обеспечить скот зеленым кормом этой осенью. А что будет на следующий год там видно будет".

Это была реальная ориентация на будущее, которая очень, очень нужна в сельском хозяйстве.

Эта мысль - что завтра снова будет день, что снова будет светить солнце, и что бы ни случилось, это еще не конец света, и как бы плохо ни было, всегда есть основа для развития и всегда можно начать сначала эта мысль проходит красной нитью через все обучающие истории. Эта путеводная нить является источником вдохновения и верным средством против самосожаления.
Рост

Мой сын Лапе зашел однажды ко мне в кабинет и сказал: "Неужели я всегда буду таким тощим, как жердь?" Он был очень высоким и худым. Я сказал: "А тебе, поскольку ты еще подросток, положено быть худым, как жердь. Но ты можешь предвкушать тот день, когда ты зайдешь ко мне, подашь свой пиджак и скажешь: "Отец, ты в нем утонешь.

И вот однажды он зашел ко мне, с улыбкой протянул пиджак и сказал: "Отец, ты в нем утонешь". Я одел его: рукава были очень длинными. Они закрывали мне кисти рук, а в плечах пиджак был мне велик.

Эриксон пользуется негативными определениями и указывает на их положительную сторону. В любом отрицательном явлении он может найти что-то положительное. Это делает любой хороший психотерапевт. Только Эриксон делает это лучше других. С помощью переструктурирования он превращает "тощего, как жердь" в "выросшего выше отца", зная, что это не может не вызвать положительных эмоций. Лапе может предвкушать тот день, когда он станет выше отца и отец "утонет" в его пиджаке.

Джеффри Зайг обращал мое внимание на то, что Эриксон всегда ставит себе цель. Зайг рассказывал: "Однажды я зашел в нему и совершенно неожиданно задал вопрос: "Какая у тебя цель?" Эриксон не задумываясь ответил: "Дождаться внука - ребенка Роксаны" (его дочь). Он точно знал, о чем я спрашиваю. Он не повел и бровью. Я знал, что он назовет какое-то событие, которое должно произойти в будущем". Зайг продолжал: "Для него была характерна эта позитивная ориентация на будущее. Но она не была похожа на навязчивую идею, она напоминала огонь, на который летит мотылек. Идея не овладевала им, скорее - она оставалась где-то там, вдали и влекла его к себе".
13, ОБУЧЕНИЕ ЦЕННОСТЯМ И САМОДИСЦИПЛИНЕ
"Я не обязан"

Однажды в воскресенье мы всей семьей сидели и читали газету. Кристи подошла к матери, схватила газету, скомкала ее и бросила на пол. Мать сказала: "Кристи, это не очень красиво выглядело, подбери газету и верни ее матери. И извинись". "Я не обязана", сказала Кристи. Каждый из нас сказал Кристи то же самое и получил такой же ответ. Тогда я сказал Бетти взять Кристину и отвести ее в спальню. Я улегся на кровать, а Бетти положила ее рядом со мной. Кристи с презрением смотрела на меня. Она начала выкарабкиваться, но я схватил ее за лодыжку. "Отпусти!" - сказала она.

"Я не обязан", ответил я.

Борьба продолжалась четыре часа. Она брыкалась и боролась. Очень скоро ей удалось высвободить одну лодыжку, но я ухватил ее за вторую. Борьба была отчаянной - это было похоже на молчаливую схватку двух гигантов. К концу четвертого часа она поняла, что проиграла и сказала: "Я подберу газету и отдам ее маме",

Вот тогда и настал главный момент. Я сказал: "Ты не обязана". Тогда она, подумав получше, сказала: "Я подберу газету и отдам ее маме. Я извинюсь перед мамой".

"Ты не обязана", вновь сказал я. Ей пришлось основательно задуматься и полностью включиться в понимание. "Я подниму газету, я отдам ее маме, я хочу ее поднять, я хочу попросить прощения". "Хорошо", сказал я.

Десять лет спустя мои две младшие дочери стали кричать на мать. Я подозвал их и сказал: "Постойте-ка в углу. Я не думаю, что это очень здорово - орать на мать. Постойте и подумайте, согласны вы со мной или нет".

"Я могу простоять там хоть всю ночь", заявила Кристи.

Рокси сказала: "Думаю, что неправильно было кричать на маму. Я пойду и извинюсь перед ней".

Я продолжал работать над рукописью. Через час я посмотрел на Кристи. Простоять час, это все равно утомительно. Я отвернулся и продолжал писать еще час. Снова повернулся и сказал: "Кажется, что даже стрелки часов стали двигаться медленнее". Через полчаса я снова повернулся к ней и сказал: "Я думаю, что реплика, которую ты бросила маме, была очень глупой. И еще глупее было кричать на нее".

Она бросилась ко мне в объятия и, заплакав, сказала: "Я тоже так думаю".

Десять лет без наказаний - с двух лет до двенадцати. В пятнадцать лет я еще раз наказал ее. И все. Только три раза.

В своей статье "Поиск состояния безопасности" в сборнике "Семья как процесс", Эриксон писал: "Реальность, чувство безопасности и определение границ дозволенного являются важной составной частью развивающегося сознания ребенка... Когда он еще мал, слаб, но уже понимает, когда он оказывается в мире неопределенностей и эмоциональных изменений, тогда у него возникает желание узнать, что может обеспечить ему реальное чувство безопасности и силы".

Эриксон мог прекратить наказание после того, как Кристи "сдалась", но он продолжал, пока она не сказала "я хочу". Это означало, что нормы социально желательного поведения стали ее внутренними нормами. В этом рассказе Эриксон яснее, чем кто-либо, показывает процесс развития совести или суперэго.

Он также подчеркивает необходимость "определения границ дозволенного" с самого раннего возраста. Благодаря тому, что это "сильное и надежное" дисциплинирующее воздействие, от которого исходило одновременно чувство силы и безопасности, было использовано в раннем возрасте, в дальнейшем понадобилось наказывать Кристи только два раза за пятнадцать лет. Ранний урок был прекрасно выучен.
Мусор

У детей короткая памятью но я отлично запоминаю, что они делали или говорили.

Роберт однажды заявил: "Я достаточно взрослый, большой и сильный, чтобы каждый вечер выносить мусор".

Я выразил сомнение в этом, но он горячо защищал свою точку зрения. Тогда я сказал: "Хорошо, со следующего понедельника мы попробуем".

Он вынес мусор в понедельник, во вторник, но в среду забыл это сделать. В четверг я ему напомнил, и он вынес мусор, но забыл это сделать в пятницу и в субботу. Поэтому в субботу я дал ему возможность как можно больше поиграть в активные игры, которые ему очень понравились, но от которых он устал. И затем, в качестве особого исключения я позволил ему лечь спать так поздно, как он пожелает, В час ночи он сказал: "Пожалуй, я пойду спать".

Я отпустил его спать. По какой-то странной случайности я проснулся в три часа ночи. Я разбудил Роберта и очень извинялся за то, что забыл ему напомнить вынести мусор. Не сделает ли он этого сейчас? И вот, с большой неохотой Роберт оделся. Я еще раз извинился за то, что не напомнил ему и он понес мусор.

Вот он вернулся, разделся, одел пижаму и забрался в кровать. Я был уверен, что он крепко спит. Я снова разбудил его. На этот раз я извинялся еще больше. Я сказал ему, что сам не понимаю, как это мы просмотрели мусор в кухне. Не оденется ли он снова и не вынесет ли этот мусор? Он выбросил его в мусорный ящик у дороги. Он шел обратно глубоко задумавшись и уже дошел до крыльца. Вдруг он рванулся обратно на дорогу к мусорному ящику, чтобы убедиться, что крышка на нем хорошо закрыта.

Войдя в дом, он остановился и окинул взглядом кухню, прежде чем снова лечь в постель. А я все еще продолжал извиняться. Он лег спать и уже больше никогда не забывал выносить мусор.

Фактически, Роберт запомнил этот урок так крепко, что у него вырвался тяжелый вздох, когда я сказал ему, что опишу этот случай в своей книге.
Хейди-Хо, шестилетняя клептоманка

Родители, которые пришли ко мне, были в отчаянии: "Что нам делать с нашей шестилетней дочкой? Она ворует у нас, она ворует у наших друзей и у своих подруг. Когда мать берет ее с собой в магазин, она ворует и там. Мы отправляли ее в детский лагерь для девочек, в котором они находятся весь день, но она приходила оттуда с чужими вещами, которые были даже подписаны именами других детей. Она лжет, что эти вещи ей покупает мать, и настаивает, что они принадлежат ей. Можно ли сделать хоть что-то с клептоманкой в этом возрасте? С обманщицей, которой только недавно исполнилось шесть лет?"

Я сказал им, что займусь этим делом и написал девочке следующее письмо:

"Дорогая Хейди - Хо, ты, конечно, знаешь, что у каждого ребенка есть своя фея, которая следит за ним, когда он растет. Есть феи, которые следят за развитием шестилетних детей. Так вот, я - твоя фея. Нас, фей, никто не видит, и ты тоже меня никогда не видела. Может, тебе будет интересно узнать, как я выгляжу? У меня глаза на макушке головы, на лбу и под подбородком. Это для того, чтобы я видела все, что делает ребенок, за ростом которого я слежу.

Я наблюдала, как ты потихоньку учишься многому. И я очень обрадовалась, когда ты кое-чему научилась. Что-то было трудно, что-то не очень. А еще у меня есть уши. Но не думай, что они у меня тоже на макушке головы, потому что тогда они мешали бы мне смотреть и видеть все, что делают дети. У меня уши на щеках и я могу поворачивать их как хочу, чтобы слышать во всех направлениях. У меня много ушей - они растут вокруг шеи, вдоль задних ног и вдоль хвоста. А на кончике хвоста у меня есть самое большое ухо: оно поворачивается во все стороны. (Спроси у своего папы, как устроены мышцы, которые двигают суставы). Я могу поворачивать это ухо куда хочу и слышать все, что ты говоришь. Более того, я могу слышать самый малейший шум, который ты производишь, когда что-то делаешь.

У меня одна правая нога и три левые передние ноги. Для ходьбы я использую две передние ноги с внешней стороны. А на ноге, которая остается с внутренней стороны, имеется тридцать два пальца. Вот поэтому у меня такой плохой почерк - я не знаю, между какими пальцами лучше всего держать авторучку. И, конечно, левыми ногами я перебираю в два раза быстрее, чем правыми. Поэтому хожу я, надо тебе сказать, прямо. У меня семь задних ног - три слева и три справа, потому мне не надо перебирать левыми задними быстрее, чем правыми. Я люблю ходить босиком, но ты знаешь, как жарко летом в Фениксе, поэтому я одеваю обувь на две свои задние ноги, а остальные так и остаются босыми.

Я получил приглашение на ее день рождения, когда ей исполнялось семь лет, но мне пришлось отказаться от него - ведь я был феей, которая следит только за шестилетними детьми. Я не занимался семилетними детьми, а только наблюдал за тем, как растут шестилетние - смотрел и слушал, что они делают и говорят. И это письмо исправило девочку.

Очень показательно, что, давая информацию, на основе которой у ребенка будет развиваться нормальная совесть, Эриксон избегает запретов, указаний и правил. Как всегда, он подчеркивает ценность обучения. Как и в предыдущем рассказе, обучающий не представляет собой злобно-агрессивную фигуру, а преподносит свои уроки в игровой манере. Во всех своих рассказах о дисциплине Эриксон демонстрирует твердость, но не наказующее отношение, хотя некоторым читателям его подход может и показаться наказующим или выглядеть как столкновение двух воль. А на самом деле его цель состояла в том, чтобы помочь ребенку выработать свое собственное ощущение воли и чувство независимости.

В случае с этой девочкой, на которую уже повесили ярлык клептоманки, Эриксон не занимается исследованием "патогенеза" клептомании. Вместо этого он решает, что ребенку нужно интернализировать суперэго, и с помощью письма, написанного ребенку, он обеспечивает развитие внутреннего контроля.
Пасхальные волшебные письма

Одна женщина привела свою семилетнюю дочку и сказала: "Ее старшие сестры пошатнули ее веру в Деда Мороза - и она теперь отчаянно держится за веру в Пасхальные Письма. Я бы очень хотела, чтобы она продолжала верить еще год. Тогда ей исполнится восемь, и она перестанет в них верить, но сейчас она очень хочет верить в них".

Я написал девочке Пасхальное Волшебное Письмо, в котором рассказывал обо всех злоключениях, которые выпали на мою долю, когда я стер ноги, пытаясь отыскать самое-самое круто сваренное Пасхальное яйцо в мире. Я думал, что она заслужила именно такое яйцо. Вот что я написал: "Я не рассчитал, когда прыгал через кактус, и в меня впилось божество колючек. Меня чуть не укусила гремучая змея. Я ехал верхом на диком ослике. Ослик был хороший, но ужасно непонятливый. Он завез меня не туда, и мне пришлось проскакать весь путь обратно. Потом я не нашел ничего лучшего, как оседлать дикого зайца, мчавшегося на полном скаку, который тоже завез меня не туда, так что мне опять пришлось проскакать весь путь обратно!" И продолжал; "я думаю, что больше никуда не поеду. Эти путешествия на попутном транспорте кончаются очень плохо".

Это Пасхальное Письмо она брала в школу, чтобы показать и прочитать другим девочкам, а на Пасху получила "самое-самое" круто сваренное яйцо в мире - из оникса’

Люди до сих пор еще звонят мне и просят, чтобы я разыграл с их детьми по телефону Санта-Клауса, как это было еще в те годы, когда их родители были моими пациентами.

Три маленькие девочки в течение шести недель каждое утро, едва проснувшись, бросались к почтовым ящикам у дверей, чтобы получить Волшебные Письма. Я отправлял им ежедневные рассказы о своих приключениях, и каждый раз почтовый штемпель говорил им, что письма отправлены из разных городов. И они получили по почте самые-самые круто сваренные яйца в мире. Множество моих писем было прочитано и показано подругам.

Эриксон на деле показывает, что психотерапевт может восполнить недостающее звено в развитии личности. В случае с Хейди-Хо была пропущена интернализация суперэго. В случае с "Пасхальными волшебными письмами" ребенок нуждался в доказательстве, что волшебник, который пишет эти письма, есть на самом деле. И если он их пишет, значит, он есть! Строго говоря, этот рассказ не относится к теме постановки целей, и все же если человек ребенком услышал эту историю, он, будучи взрослым, может сохранить любовь к выдумке и фантазии.
Роберт хорошо с этим справляется

Когда моему сыну Роберту было семь лет, он не поделил улицу с грузовиком и проиграл. Полиция вызвала меня в госпиталь, чтобы опознать мальчика с листком бумаги в кармане, на котором было написано "Бобби". Я опознал Роберта в госпитале Доброй

Самарянки и сказал полицейскому: "Да, это мой сын. Какие у него повреждения?" - спросил я у дежурного врача в приемном покое. "Перелом обоих бедер, - сказал он, - перелом таза , трещина черепа и сотрясение мозга. Сейчас мы обследуем его, пытаемся выяснить, есть ли повреждения внутренних органов".

Я дождался, когда кончится обследование и узнал, что повреждений внутренних органов нет. Тогда я спросил врача: "Какой прогноз?"

Врач ответил: "Если он переживет ближайшие двое суток, то, может быть, у него будет шанс выжить".

Вернувшись домой, я созвал всех членов моей семьи и сказал: "Мы все знаем Роберта. Мы знаем, что когда Роберт должен сделать что-нибудь, он это делает’ И делает хорошо. В данное время Роберт лежит в госпитале Доброй Самарянки. Он попал под грузовик, и у него переломаны оба бедра, таз, он получил трещину в черепе и у него сотрясение мозга. Он никого не узнает. У него нарушено мышление. В ближайшие сорок восемь часов мы узнаем, будет он жить или нет. Мы все знаем Роберта. Если ему нужно что-то сделать, он это делает хорошо. Вы можете гордиться им".

"Если вы хотите поплакать - плачьте. Но, я думаю, что было бы очень неуважительно по отношению к Роберту, если вы будете плакать много. Я хочу, чтобы из уважения к Роберту вы продолжали выполнять все свои домашние обязанности. Н я хочу, чтобы вы ложились спать вовремя. Ложитесь вовремя и хорошо высыпайтесь. Роберт заслужил, чтобы вы таким образом проявили к нему уважение".

Дети немного поплакали, хорошо поели, сделали все свои домашние дела, сделали уроки и пошли спать вовремя.

Через двое суток мы узнали, что Роберт будет жить. Я сказал им, что не стоит беспокоить Роберта в больнице, потому что перед ним стоит очень трудная задача - ему нужно выздороветь. Если мы начнем сейчас ходить к нему, то это заберет у него много энергии, а она очень нужна для того, чтобы поправиться. Я не знал, что моя жена тайком ходит к нему каждый день и сидит около постели. Иногда Роберт поворачивался к ней спиной, иногда говорил ей: "Иди домой". Иногда он задавал ей один-два вопроса и просил идти домой. Она делала все, что он говорил ей.

Мы посылали Роберту много подарков. Но всегда просили медсестру передать их ему. Мы никогда не давали ему ничего лично.

Я подходил к окошечку палаты и смотрел, как поправляется Роберт, но делал это так, чтобы он не видел меня и не знал, что я приходил.

Несчастье произошло пятого декабря, а привезли его из больницы в конце марта. Санитары чуть было не уронили его с носилок. Роберт был очень возбужден. Когда его принесли в комнату, он сказал: "Как хорошо, что у меня такие родители. Вы ни разу не пришли в больницу. А вот другим детям не повезло. Их родители приходили днем и дети от этого плакали. А потом они приходили еще вечером и снова заставляли бедных детей плакать. А по выходным было еще хуже. Я просто возненавидел этих родителей, которые мешали своим детям поправляться".

Когда я проходил интернатуру, я измерял температуру, дыхание и пульс у пациентов за час до прихода посетителей. Через час после их ухода я снова измерял пульс, дыхание и кровяное давление. И каждый раз после посещения у пациентов повышалась температура. Дыхание становилось учащенным и повышалось кровяное давление. И тогда я решил, что если кто-нибудь из моих детей или жена попадут в больницу, я не приду к ним, пока не буду уверен в том, что это не повредит им, не повысит давление, температуру, пульс и не участит дыхание. Больным в госпитале нужно расходовать силы на выздоровление, а не на то, чтобы улучшать самочувствие своих здоровых родственников.

Эта история была рассказана в качестве ответа на вопрос: "Считаете ли вы, что необходимо чувствовать чужую боль, горе или утрату? Или с этим надо бороться?" Большинству читателей поведение Эриксона покажется холодным и отчужденным. Однако он искренне был убежден в том, что серьезно больного человека следует оставлять одного и дать ему возможность сделать свое "дело", поправиться, а не нервировать посещениями. Конечно, он немного преувеличивает важность своей точки зрения, поскольку все же делает оговорку, что миссис Эриксон каждый день сидела у постели ребенка ("хотя я об этом и не знал"). Да и сам он не мог не заходить в больницу, чтобы постоянно быть в курсе, как поправляется Роберт. К тому же, дети Эриксона были с самого раннего возраста приучены к тому, чтобы не поднимать много шума из-за болезни или потери. Они гордились своей самостоятельностью.

Прослушав эту историю, один из студентов довольно сердито спросил Эриксона, почему он не пришел в больницу и не повоздействовал на сына гипнозом, "чтобы помочь ему выздороветь побыстрее". Эриксон ответила "Дети, живя со мной все время, не могли не научиться от меня многому. Я учил их, что боль не важна, а физический комфорт по своей ценности занимает далеко не первое место. Например, когда маленькая Роксана разодрала коленку, то уж она объявила об этом всему городу. Мама вышла посмотреть, что случилось. Я тоже вышел. Мать сказала: "Не плачь, сейчас мама поцелует тебя сюда, потом сюда, а потом вот здесь, и боль пройдет. Ты просто не представляешь себе, как мамин поцелуй снимает боль". И это действительно так".

Эриксон имеет в виду, что при мелких царапинах можно утешать так, как это делает мать. Но в серьезных случаях, связанных с угрозой жизни, лучше всего оставить пациента одного, и на возможно большее время. Он старается развеять серьезное заблуждение относительно самогипноза, и говорит, что для достижения гипнотического состояния ритуализированная процедура индукции не нужна. Простое осознание "неважности боли и физического комфорта" могут произвести тот же эффект, что и гипнотическая индукция, когда то же самое пациенту говорит "гипнотерапевт". Иными словами, если у человека есть ценности или убеждения, то они создают своего рода установку, эффект которой так же постоянен, как если бы ее "закладывал" ему психотерапевт под воздействием гипноза.

Эриксон не просто делится своими мыслями относительно посещения больных -Фактически он говорит, что родители или лицо, желающее помочь, должны находиться рядом, чтобы явиться по первому зову. Помощь оказывается только в той мере, в которой она нужна тому, кто в ней нуждается. Когда Роберт просил Бетти Эриксон "идти домой", она уходила.

Если мы рассмотрим этот рассказ с точки зрения внутрипсихических процессов, то увидим ту же самую картину - "ребенок" сам определяет, что для него лучше. Вмешательство взрослых просто затянуло бы выздоровление или развитие. Это затягивание дает о себе знать очень явным образом. Эриксон часто говорит о кровяном давлении, пульсе и частоте дыхания. Такое направление беседы является частью его техники косвенного гипнотического внушения. В данном случае он указывает на то, что происходит искажение естественных физиологических реакций - естественных функций, и источником этого искажения являются родители, переносящие свои тревожности на детей. Или это происходит тогда, когда в человеке начинает продуцировать тревожность "внутренний голос", исходящий из сформировавшейся в детстве родительской структуры личности. Когда это происходит, "ребенок начинает плакать", то есть, активизируется детская структура личности. Возникает глубинное "чувство печали или ненависти к себе", как это состояние называла Хорни. Оно особенно характерно для тех, кто имеет жесткую и строгую систему ожиданий. Однако в комментарии, в конце рассказа, Эриксон подчеркивает тот факт, что "мать" может одним своим поцелуем добиться чудесных результатов. Иными словами, наша способность быть самим себе доброй матерью, любить себя, может оказать "анестезирующее" воздействие, то есть, ослабить внутреннюю боль и муку сомнений. Это перекликается с мыслями, высказанными Антонией Венкарт в ее статье о "Принятии" и Теодором Рубином в его работе "Сострадание и ненависть к себе".

И, конечно же, психотерапевтам не следует вмешиваться, когда их пациенты справляются успешно.
Субботние занятия по воскресеньям

Студент-медик забывал приходить по субботам на занятия. Он всегда просыпался в субботу утром, выходил на улицу, играл в гольф, совершенно забывая, что это все еще учебный день. Так продолжалось, пока он не попал ко мне в класс.

Я объяснил ему, что в неделе семь дней, что суббота учебный день и что я буду лично давать уроки не по субботам, а по воскресеньям, то есть, в выходной, пока он не запомнит, что суббота - это учебный день.

Итак, я сказал: "Завтра утром, в воскресенье, в восемь утра, приезжайте в госпиталь Уэйни, который находится в двадцати милях отсюда и заходите ко мне в кабинет - я буду вас там ждать. Если я на пару минут задержусь, то не думайте, что я о вас забыл, я не забуду. В этом случае просто делайте ваше задание, а когда вы его закончите, в четыре часа можете идти домой".

Как вы понимаете, я забыл о том, что сказал ему это и он просидел в моем кабинете весь день до четырех часов.

В следующее воскресенье он тоже приехал, очень прося перед этим, чтобы я не забыл о нем. Я снова забыл.

На следующее воскресенье я дал ему задание опросить нескольких интереснейших больных. Ему было так интересно, что в четыре часа он не хотел уходить домой. Он пробыл там до пяти. С тех пор он больше никогда не забывал ходить на занятия по субботам.

В данном случае используется тот же принцип, что и в рассказе "Я не обязан" - роли меняются. Если студент забывает приходить на занятия в субботу, то Эриксон "забывает" приходить на назначенные встречи по воскресеньям. Но почему студент с такой обязательностью проезжал по утрам в воскресенье двадцать миль, хотя Эриксон так и не появился? Об этом мы можем только догадываться. Может быть, ему было приятно, что ему уделяется особое внимание. Может быть, ему импонировал "командный" оттенок Эриксоновских "указаний". Остальные студенты, как и пациенты Эриксона, выполняли все, что он говорил. Как бы там ни было, Эриксон в конечном счете вознаградил студента, дав ему задание опросить нескольких интересных больных, так что этот опыт стал позитивным. Вследствие этого студент оказался в состоянии посещать субботние занятия и даже делать это с желанием, предвидя дальнейшие позитивные встречи с Эриксоном.

Обратите внимание, что дисциплина не используется как орудие наказания или мести. Где-то в глубине студент, как и Кристи, знал, что Эриксон не злится, а на самом деле помогает ему вырабатывать самодисциплину.
Джил и ее собственный стиль

Я получил письмо от своей полуторагодовалой внучки, за которую писала ее мама. Маленькую Джил в первый раз повели в бассейн. Она расплакалась, когда замочила ножки. Она расплакалась и стала цепляться за маму, когда ее опустили в воду и дали побарахтать ручками. Она все плакала и плакала, продолжая цепляться, пока мать не дала Джип возможность самой определять, что нужно делать.

Теперь она планирует вторую "вылазку" в бассейн и учит свою маму: "Я буду делать все сама, по-своему".

У каждого из моих внуков свой особый подход к жизни, но все они очень решительны. Когда им нужно что-то сделать, они делают это, но думают по-своему. Мать может детально описать их действия. Я сохраняю их письма, чтобы потом составить из них отдельный том. Я покажу его детям, когда им будет шестнадцать или семнадцать - самый возраст, когда они сокрушаются по поводу того, что их родители такие непонятливые.

В данном случае ключевая фраза - "Они делают все по-своему". Эриксон применяет этот ключ и к детям и к пациентам. Свое собственное решение пациент всегда принимает сам. И у ребенка и у пациента такой подход помогает укрепить уважение к своим собственным ценностям и прививает самодисциплину.
Шлепки

Однажды мой сын Лапе пришел домой из школы и сказал: "Папа, все остальные дети в классе получают шлепки, а я не получал ни разу. Поэтому я хочу, чтобы меня нашлепали". "Тебя не за что шлепать", сказал я. "Тогда будет за что", ответил он и, выйдя на улицу, разбил в больнице окно.

Вернувшись, он спросил меня: "Теперь ты меня нашлепаешь?"

Я сказал: "Нет, потому что в данном случае требуется вставить стекло, а с помощью шлепка этого не сделать".

Почувствовав себя обманутым, он вышел и разбил второе. "А теперь нашлепаешь?" - спросил он.

"Нет, мне придется вставлять стекло", ответил я. Всего он разбил семь стекол. Когда он бил седьмое стекло, я стоял на балконе нашего дома и увидел около перил балкона семь игрушечных машинок Лайса. Это были грузовички, отлитые из металла целиком. Он вошел и заявил: "Я разбил седьмое стекло. Теперь то ты меня нашлепаешь?"

"Нет, я буду вставлять стекла", сказал я. А потом добавил: "Вот на перилах ты оставил машинки. Я буду их катать по перилам и посмотрю, может быть, они не будут скатываться с перил и разбиваться внизу, а остановятся и не упадут. Ах, какая досада. Но, может быть, второй не свалится". Семь машинок он потерял. Через три недели он вернулся домой из школы, весь сияя. Я схватил его, положил на колено и шлепнул. "Почему ты это делаешь?" - спросил он.

"Помнится, ты сам просил тебя нашлепать. Тогда я не выполнил твою просьбу", ответил я. Он сказал: "Теперь я знаю лучше". И, конечно же, я шлепнул его не сильно. Это был символический шлепок.

Эриксон иллюстрирует принцип, который он применяет как в воспитании детей, так и в работе с пациентами. Он различает поверхностную просьбу и мотив, который за ней стоит. Он не дает то, что у него просят на поверхностном уровне, а реагирует на более глубокий уровень и дает то, что необходимо, то, за чем к нему обращаются на самом деле. И делает это тогда, когда считает, что момент настал. Мы уже видели это на примере Роберта, которого он учил отвечать за свое обещание выносить мусор. Он тогда "напомнил" Роберту о его обязанностях посреди ночи, зная, что такое напоминание действительно запомнится. Нечто подобное мы видим и в следующем рассказе, когда он делает напоминание человеку в неудобное для него время.
Хлопни дверью

Мой внук Дуглас влетел ко мне в кабинет, когда я проводил обучающий семинар. Показав мне свои новые кроссовки, он скрылся. Через сорок минут он появился снова, когда я демонстрировал углубление транса и момент был самый ответственный.

"Дуглас, уходи быстро", сказал я ему. "Не слышу", бесцеремонно переспросил он. "Уходи, беги домой", повторил я. Дуглас ушел, хлопнув дверью. Было видно, что ему это не понравилось. Он не должен был хлопать дверью. Если бы он был моим сыном, я бы ни с того ни с сего, без видимой причины попросил бы его: "Пожалуйста, хлопни дверью". Я бы сделал это, когда он был бы поглощен рассматриванием картинок в книжке. Он бы удивился, но сделал это. Я поблагодарил бы его и попросил повторить. Удивляясь, он бы хлопнул дверью снова. Я попросил бы его сделать то же самое еще раз.

Он бы сказал: "Но я хочу почитать книжку". "Ничего, хлопни еще раз", - настаивал бы я. Он стал бы хлопать и очень скоро спросил бы, почему я прошу его это делать. Тогда я напомнил бы ему о том случае и сказал: "То, как ты хлопнул дверью, заставило меня думать, что тебе это нравится".

Он бы ответил: "Но мне вовсе не нравится хлопать дверями"

Вы очень быстро обучаетесь в ситуациях, которые вам не нравятся.

Как и в истории со "Шлепками", Эриксон находит нужное лекарство. Заставив Дугласа хлопать дверями в тот момент, когда ему этого меньше всего хотелось, Эриксон привел бы его к пониманию, что ему на самом деле вовсе не "хочется" ими хлопать. До него бы дошло, что хлопанье дверями - это скорее бессознательная реакция, чем то, что он действительно "хочет" делать. В будущем он, конечно, будет лучше контролировать свои действия и делать то, что ему на самом деле "хочется". По крайней мере, он будет лучше осознавать то, что делает.

Мы видели, что Эриксон пользовался этим методом во многих случаях - с детьми, с невротиками и даже с больными психозом. Он либо "зеркально" подражал нежелательному поведению пациента, либо заставлял пациента повторять эти нежелательные действия, как это было в случаях с "назначением симптомов". Он никогда не опускался до сарказма, раздражения или враждебности. Его отношение лучше всего назвать "любопытствующим": "Хотел бы я знать, что будет, если я попрошу Дугласа хлопнуть дверью?"

Эриксон до самого конца сохранил эту свойственную настоящим ученым "детскую", непосредственную любознательность.

Комментарии